Православный форум Доброе слово

… Господь наш, предваряя Своих учеников и последователей о ненависти мира, не заботится ни мирить их с миром, как недостойным их союза, ни вооружать против него, как противоборца несильного, а только предостерегает их, чтобы нечаянно встреченная ненависть не привела их в страх и смятение. Он учит взирать на нее равнодушно, как на дело не новое. Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел.
Научись же подлинно, Христианин, не страшиться ненависти мира, если она восстанет против тебя за то, что ты последуешь Христу, что стараешься мыслить благочестиво и жить добродетельно.
Могут некоторые подумать, что наставление Господне не страшиться ненависти мира не к ним относится и не для наших времен и обстоятельств. Оно было но для первых последователей Христовых, которые жили среди врагов и гонителей Христианства. Мы живем Христиане между Христианами. Мир, который некогда ненавидел Христиан, в течение времен переродился в мир христианский. Кому неизвестна победа, победившая мир, вера наша (1Ин.5:4)?
Остерегитесь, мысленные победоносцы, торжествующие победу, может быть; не для вас еще, или не вполне для вас приобретенную! Мир побежден, но не уничтожен. Он еще живет и по-прежнему ненавидит тех, которые Христовы суть. Или деятельно стараются быть таковыми. Мир, побежденный непреоборимою истиною веры, как бы невольно плененный в ее послушание, и потому допущенный в ее видимую область, не совсем отложил, а только скрыл при сем переход. Свои древние свойства, неприметно внес в нее и распространил в ней свой собственный дух, и таким образом этот враг Христа и Христианства очутился в пределах самого Христианства. Прикрываясь именем христианского мира, он действует свободно, и старается образовать для себя мирное христианство, сынов веры превращать в сынов мира, сынов мира не допускать до возрождения в истинную жизнь веры, а на не покоряющихся этому вооружается разными оружиями неправды, соблазном, укорением, осмеянием, презрением, клеветою, жестокостью.
Если сказанное теперь желаете увидеть в несомненных опытах: посмотрите в летописи! Кто так часто среди христианства возбуждал вражды, раздоры, смятения, преследовал нередко лучших из Христиан, силился угашать светильники веры? Кто наполнил Христианство мучениками, пострадавшими от людей, которые также назывались Христианами? Кто жизнь Афанасия Великого превратил большею частью в странничество изгнанника? Кто не оставлял спокойного дня в жизни Василию Великому и Григорию Богослову? Кто заточил Златоуста? Кто был причиною, что многие святые убегали от христианских городов, и находили себя в большей безопасности в пустыне между зверями? Кто сию святую жертву заклал так преступно, и еще усиливался бесславить кончину благоверного Царевича, доколе она не была прославлена Богом? Кто? Неужели Христиане, которым вдохновенный от Христа дух есть дух любви, мира, кротости, незлобия, послушания, терпения, взаимного назидания во всякой добродетели! Конечно, это мир, некогда славно побежденный верою нашею, но потом, по разности времен, разными образами, то орудиями лжемудрия, то порывами страстей, действиями соблазна, прельщениями, наконец, грубой силы, возобновлявший и возобновляющий брань, не без печального для нас успеха, не потому, чтобы изнемогла непобедимая вера Христианская, но по нашему произвольному расслаблению и малодушию.
Если Господь, верный в покровительстве Своей вере не попустит вам быть искушаемыми сверх сил (1Кор.10:13), в наше время, на нашу немощь не попускает столь сильных искушений, как прежде: мир однако имеет и ныне свои стрелы против тех, которые истинно Христовы суть, или действительно желают быть таковыми. И хотя это суть, по выражению Псалмопевца, стрелы младенец: но и они могут наносить язвы (Пс.63:8) младенчески немощствующим в вере. Например, когда облеченные в ум Христов проповедуют премудрость Божию, тайную, сокровенную (1Кор.2:7), проповедуют учение о глубоком греховном повреждении человеческого естества, и самоотвержении, и возрождении, о внутреннем человеке, о жизни созерцательной, о действиях Св. Духа, Которым, по изъяснению Св. Иоанна Дамаскина, всяка душа живится и чистотою возвышается и, наконец, светлеется Тройческим единством священнотайне: не восстает ли против сего глубокого учения поверхностная мудрость мира, как будто против мечтательства и опасного нововведения, хотя сие учение может назваться новым потому только, что оно есть учение Нового, а не ветхого человека, и опасным только для греховной плоти, поскольку в нем заключается ее распинание? Или, если бы кто из людей, по своему положению в обществе, находящихся в глазах мира, совершенно предавшись влечению христианского духа, решился отвергнуть всякий внешний блеск, роскошь, зрелища, увеселения, развлечения, расточать имение только на нищих, прилепится исключительно к храму Божию: не станет ли мир сего своего беглеца преследовать уязвляющими взорами? Не направит ли на него стрелы остроумия? Не найдутся ли люди, которые усомнятся в его здравомыслии потому только, что он не применяется к миру и его нездравым понятиям и неправым правилам?Итак надлежит признать, что Христом обличенная ненависть мира против последователей Христовых не только была прежде, но продолжается и доныне. И если хотим быть беспристрастны, надлежит признаться, думаю, многим из нас, что есть и ложный страх, производимый этой ненавистью, и малодушное угождение миру, именно для того, чтобы не подвергнуться этой ненависти. Для сего люди благоразумные позволяют себе дела легкомысленные; люди, которые высоко ценят честность, попускают себе дела, которые честность очень не высоко ценит.
Самое обыкновенное благоразумие может рассудить, что игра есть упражнение детское и потому людям зрелого возраста и ума едва изредка позволительное, для облегчения сил после долгого напряжения во время важной деятельности. Как же изъяснить это странное явление общежития, что общества людей зрелого возраста и ума, в урочные часы каждого дня, игрою занимаются, едва ли не больше недопустимо, нежели делом звания и служения? Не иначе можно изъяснить, как тем, что рассудительные, хотя внутренне признают суетность сего упражнения, но боятся быть отлученными от общества, в котором суета сделалась законом, и потому раболепствуют суете, и убивают ею время, и более, нежели одно время.
Не трудно христианскому благоразумию по достоинству оценить искусство, награжденное некогда в лице Иродиады усеченною главою проповедника покаяния и целомудрия, уже по сему одному воспоминанию неприятное для размышляющего, и вообще не заслуживающее уважения, как игра, и притом не дружная с тихим и безмолвным житием, к какому располагает Христианство. Почему же на поприще этого искусства, так часто, в таком множестве, как бы неминуемо, идут христиане и христианки? Не к осуждению, а к извинению многих, можем полагать, что это по опасению, чтобы мир не наказал презрением за презрение к законам мира.
Почтенный в обществе званием начальника или судии знает и чувствует, как хорошо иметь руки чистые от неправды и мздоимства. Но он боится, чтобы мир не унизил его благородной бедности: и после сего нельзя ручаться, что он не отверзет своей руки для даров благодарности, а за тем трудно ручаться и за то, что не отверзет ее для мзды неправедной.
Вот случаи, которые показывают, как в самом обыкновенном течении жизни христианин искушается опасением ненависти мира, и как чрез сие может он сделаться или по некоторой неволе рабом мира, или охотно его другом. Но что далее? Страшась быть отвержен миром, он может дойти до того, что будет отвержен Богом. Ибо никто не может служить двум господам (Мф.6:24). Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу (Иак.4:4).
Научись же подлинно, христианин, не страшиться ненависти мира, если она восстанет против тебя за то, что ты последуешь Христу, что стараешься мыслить благочестиво и жить добродетельно.
Что страшиться, глаголет тебе Христос Господь. Твое состояние не есть необыкновенное; опасность твоя не есть нечаянная. Воззри на твоего Учителя и Господа, и познай, что Он прежде тебя перенес ненависть мира, и притом без сравнения жесточайшую, нежели какая тебя коснуться может. Знайте, что Меня прежде вас возненавидел.
Но, Господи! Какое в том утешение для ненавидимых миром, что и Ты был им возненавиден прежде нас? Не сугубая ли в том для нас скорее скорбь, что и Ты, сама Любовь, был ненавидим? Не сугубая ли для нас опасность в том, что и Ты, сама жизнь, был убиен ненавидящими?
Не усомнимся, христиане, в утешении Господнем! Если все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду (Рим.15:4): то возможно ли чтобы слово Господа, особенно для утешения сказанное не было для нас обильным источником утешения? Если сей источник глубок; углубим, как почерпало, внимание! Чем больше углубим, тем обильнее почерпнем.
Знайте, говорит, что Меня прежде вас возненавидел. Знать, что Христос был миром ненавидим, утешительно для нас, христиане, во-первых, потому, что эго может послужить нам к освобождению от сомнения на правом ли пути мы находимся. Ибо мир, ненавидящий нас за Христа, старается дать своей ненависти такой вид, будто он не за Христа против нас враждует, а осуждает нас, как не истинно Христовою стезею ходящих. Образ мыслей и жизни, управляемый христианскими началами, и потому не такой чувственный и рассеянный, какой любят в мире, мир называет нерассудительною строгостью, упрямством, странностью, простоту и смирение - малостью и низостью духа, расположение к духовным упражнениям и жизни созерцательной - склонностью к мечтательству. Но когда слышим, что и Христу, при Его божественных деяниях и глаголах, не разумевшие тайн божества и спасения говорили: какие странные слова (Ин.6:60), богохульствует (Лк.5:21), безумствует (Ин.10:20): тогда укоры мира против нас перестают быть страшными, потому, что уподобляют путь наш пути Христову. Тогда терние, по которому ступаем, не столько нас уязвляет, сколько ободряет, как признак пути Христова. Тогда горькая чаша, которую подают нам, услаждается уверенностью, что мы пьем чашу, которую пил Господь наш; и следственно, это не чаша гнева, но чаша спасения. Во-вторых, ведать, что и Господь наш был ненавидим от мира, утешительно нам потому, что чрез это можем усматривать последствия ненависти, которую претерпеваем от мира, и конец наших бедствий. Если бы ненависть мира против Господа не кончилась победою и славою Господа: то не мог бы Он указывать на оную к утешению ненавидимых миром учеников Своих. Но когда, видя себя на Его терновом пути, видим конец пути для Него; то и для нас конец того же пути видим. Итак, пусть клевещут на истину, пусть ненавидят любовь; пусть убивают жизнь: истина оправдается, любовь победит, жизнь воскреснет.
В-третьих, и без дальнейших видов, ненавидимым от мира ведать, что и Господь был ненавидим от мира, утешительно потому самому, что в этом является их сообразность Его возлюбленному и вожделенному образу. Неужели приятнее было бы христианину быть любиму ненавидящим Христа миром? Нет. Пусть мир нас ненавидит, презирает, отвергает: любезна ненависть; славно презрение; приятно отвержение, которое ко Христу приближает и Ему уподобляет.
Сподоби нас, Господи, приближаться к Тебе, если не делами совершенной добродетели, по крайней мере благодушным терпением противностей и скорбей, по вере и любви к Тебе, по образу Твоего терпения! Но сохрани нас от беды малодушия, чтобы, из опасения противностей и скорбей, не раболепствовать страстям и суете мира, который Тебя ненавидит! Сотвори это благодатью Твоею, милосердый к грешным, дивный во святых, прославленный во веки!