Православный форум Доброе слово

Мостик всё же затонул.

Мостик всё же затонул.

Есть мнение, что крепостное право в России тоже начиналось с кредитов и ипотеки.

Встречаются бывшие однокласники-ст.русский и новый русский.Ст.р-Как живешь?Нов.р.-да,знаешь,брат,плохо-жена на Канарах,дочь а Англии учится-скушно,одиноко,кусок в горло не лезет,худеть начал,даже в Европе врачи-ничего не нашли....плохо...Ну,а ты как?-Ст.р.-у меня тоже плохо-жена очень больна,денег на лечение нет,дочь с голодухи на панель пошла,а я уже неделю не ел-денег нет ни копейки....Нов р.-Ну,это ты зря,брат,кушать-то себя заставлять нужно обязательно,а то-водочки с икорочкой-для аппетита.....

Таксист выглянул из окошка тойоты с неожиданным предложением:
– Садись, братишка, я с цветами бесплатно вожу, правило у меня такое. Садись рядом, веселее будет!

Едем; пробки, гудёж вокруг, все психуют, – «мой» водитель не унывает:
– Я, знаешь, с чего так делаю, – ну, с цветами-то? Я ж однажды чуть не замёрз насмерть, маме тюльпаны вёз в Братск, у нас тогда совсем плохо с тюльпанами было, одни гвоздики, ну... А Братск наш, он же не город, там посёлки вокруг: Падуны, Гидростроитель…
– …Энергетик, Братское Море, – подхватываю.
– Бывал, что ли? – удивляется.
– Бывал. Голодал там у вас, только не лечебно. Подыхал с голоду, пока одну фишку не придумал с больничкой…

– Да, про лечебное голодание не тебе рассказывать, – хмыкает, бросая на меня взгляд. – Ну вот, – далеко, в общем, добираться с вокзала. А братка меня не встретил, стуканул у него движок, что ли – вот и остался я в штиблетах на рыбьем меху на перроне. А вокзал, – ну, знаешь, наверное, – на ночь закрывается. И я пешочком, как в песне: по шпалам, млять, по шпалам, млять, по шпалам. Да нет, не чалился сам. Это у нас во дворе братки пели… Ну вот, а идти – пиздисят кэмэ и кирдык с присвистом. Морозяка стоит, да ещё и ветерок поддувает, а я бреду и понимаю уже, что хана мне. Вокзальная машина, что везла ихних, мимо сквозанула, будто и не видела – и никого…

И тут выскакивает из-за поворота «волжана», разворачивается лихо, – там хачик сидит, улыбится. Садись, говорит, куда тебе. А у меня – вот ни копелюшечки, я ж молодой был, дураковатый, да похмельный, – всё спустил ещё под Ачинском, ввязался в игру, ну да это другой разговор… А хачик говорит, мол, ты не бзди, так довезу. А как – «так», – когда и бензин в дефиците был, и стоил – будь здоров. Но что делать – еду… Так и привёз он меня, да ещё и носки по дороге заставил надеть, – колючие, вонючие, но тё-о-оплыи-и-и! И чаем из термоса напоил, – знаешь, металлический такой, из зенитных гильз на аэродромах делали. Во-о-от…

Ну и всё, довёз, заставил переобуться в домашнее, сказал, чтобы согрели меня с дороги, в «волжане»-то не курорт был; носки вонючие забрал – и уехал, даже от пирожков праздничных отказался, – некогда, говорит… Ну и, чё дальше-то, – сидим за столом, маму чествуем, все собрались, со школы её, с института, крёстная с племяшами, братка мой, сеструха с Экибастуза – да все, юбилей-то не каждый день, когда ещё соберёмся. И тут сигналят у калитки, и в двери кто-то колотит: дивчина, с ребятёнком на руках, дрожит вся. Пока усадили, пока накормили, – выяснили: ехала к родителям бывшего мужа, да перепутала станции – говорю ж, там у нас без бутылки не разберёшься, где Братск, а где ещё не Братск. Ну и подвёз её какой-то, не поверишь, хачик, – до места утром доберёшься, говорит, там сейчас не проехать, дорогу не чистили, – а сейчас согрейся у людей хороших, пирожков поешь, ребёнка уложи.

Водила закрутил головой, будто чего-то стряхивая, зашарил под сиденьем, вытащил чуть надорванную сигаретную пачку, не глядя бросил в рот кем-то уже пожеваную сигарету, причмокнул «всухую», без огня, стал метать её из одного уголка рта в другой, продолжая причмокивать. Увидел, что я пялюсь, пожал плечами:

– Бросаю, моя заставляет, – хочу, говорит, чтобы папа примером был, старший-то уже ого-го какой вымахал, а не курит, даже тайком, да и за младших не хотелось бы переживать, пусть лучше спортом занимаются, чем смолить. Да я и не против, мне ж ещё их всех поднимать, уму-разуму учить. Григория-то я через два года после той встречи усыновил, а остальных мы настрогали уже тут, в Новосибирске, во-от… Тут-то я сразу в такси устроился, так с первого дня и вожу теперь забесплатно – тех, что с ребёнками, и тех, что с букетом. Правило у меня такое, – хоть на работе и смеются, конечно. Штрафовали меня даже, а я ни в какую, – моё дело, план я всегда сдам, а в душу не лезьте.

Сигарета переломилась, прилипнув к губе, он её ловко выплюнул в окошко, цыкнул зубом и немного хвастливо добавил:
– Жизнь, конечно, у меня нескучная была. Вот рассказать какому писателю, – повесть сделает. Или – роман! Да где они, писатели эти, им простая жизнь неинтересна, они балыки жрут и про вампиров пишут, – скажи?..

Я откладываю газетный свёрток с букетом на заднее сиденье, устраиваюсь поудобнее в кресле, поворачиваюсь к водителю и, улыбаясь, говорю:
– Ну, здравствуй, братишка…

Нашелся даже человек из Мурманска.


----------