Православный форум Доброе слово

Господи! Взыщи мятущуюся душу рабы Твоея онаже под ником "миряночка" пребывает. И обратив, Спаси и помилуй, вложи в неё твоих заповедей страх, да узрит образ Твой в ближних своих, а не ники их.

Миряночка!
Вы просили указать конкретно, где найти слова св. Иоанна Златоуста о любви. Простите, что долго не отвечала на Вашу просьбу! Вот, вчера нашла и выписываю:

ИОАНН ЗЛАТОУСТ. ИЗБРАННЫЕ ТВОРЕНИЯ. СОБРАНИЕ ПОУЧЕНИЙ. Т. 1. ИЗД. 1993 Г.

82 ГЛАВА. ЛЮБОВЬ НЕ ДОПУСКАЕТ ДО ГРЕХА.

Но там говорится именно о любви между мужчиной и женщиной. А Вас, как я поняла, интересует любовь вообще.
Напишу Вам ещё цитату из митр. Антония Сурожского:

"Любовь - это именно и есть крайнее, предельное страдание, боль о том, что человек несовершенен и одновременно ликование о том, что он так изумительно, неповторимо прекрасен. Вот если так посмотреть на человека хоть один раз, можно его полюбить."

Я пробовала, и знаете, когда так смотришь на ближнего, действительно возникает какое-то чувство! Человек становится как-будто роднее.........

хех, то что Вы описали, извините, это не словом "любовь" называется. Мы тут про идеальную чистую любовь разговариваем, а не про интимные отношения

Я, кстати, прекрасно поняла, что Вы имели в виду
Но нееет, это не любоФФ

Здравствуйте!

Если уж цитаты приводить, то есть очень хороший сайт:
http://www.ioann.ru/index.php

Там есть цитаты из Св. Писания, святых отцов и подвижников благочестия с первых веков и до нашего времени. Всё разделено по темам. Вот, например, в разделе "Люди" есть подразделы:

"Как относиться к людям?"
http://www.ioann.ru/index.php?id=188&partid=6
"Какова истинная любовь?"
http://www.ioann.ru/index.php?id=590&partid=6
"Зачем любить людей?"
http://www.ioann.ru/index.php?id=226&partid=6
"Как научиться любить?"
http://www.ioann.ru/index.php?id=227&partid=6

и МНОГОЕ другое.

Вот несколько цитат:

"Помни слова, сказанные в старчестве: от ближнего живот и смерть… Умудряйся приобретать жизнь и избегать смерти, живя с теми, с кем живешь, стараясь иметь заповеданное апостолом, т. е. благость, милосердие, сострадание и любовь, которая есть исполнение закона; а как? - послушай того же апостола: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов"
Преподобный Амвросий Оптинский. (1812-1891).


"Все мы – одна большая семья и братья между собою, потому что все люди – это дети Бога"
Старец Паисий Святогорец (1924-1994).


"Я, еще будучи студентом, спросил однажды моего духовного отца и наставника:
– Как нужно относиться к человеку вообще?
Он, нимало не затрудняясь и не задумываясь, ответил мне, как что-то ему совершенно известное:
– С благоговением!
Я поразился такому ответу, как небывалому. Но он мне объяснил религиозный смысл и повод к нему: всякий человек есть ведь образ Божий; а Богу и иконам мы поклоняемся с благоговением..."
Митрополит Вениамин (Федченков) (1880-1961).

"Нужно научиться, встретив человека, не рассматривать его только по отношению к себе самому, то есть: страшно ли мне от него, выгодно ли что, нравится ли мне человек, а посмотреть на него с совершенно открытым умом и сердцем, как на явление, которое перед вами стоит, которое никаким образом не отзывается на вашей жизни. Это совсем не легкая задача, потому что все люди, которые нам встречаются, так или иначе влияют на нашу жизнь. Знаете, очень легко, придя в зоологический сад, дивиться тому, как прекрасен тигр; но встреть вы его на улице — совершенно иное будет впечатление, и иное поведение с вашей стороны!..
Если мы хотим посмотреть на человека и увидеть его таким, каков он есть, надо подойти к нему с открытым сердцем, с открытым умом, с готовностью его принять, какой он есть, без страха за себя, без искания своей выгоды, а просто смотреть на него, как мы могли бы смотреть на потрясающее, изумительное произведение искусства; или как мы могли бы слушать музыку, воспринимая ее всем своим существом, не для того только, чтобы услышать какие-то ласкающие ухо звуки, а для того, чтобы за этими звуками уловить опыт того, кто писал эту музыку, уловить, может быть, душу композитора и понять нечто, чего мы раньше никак не могли понять"
Антоний, митрополит Сурожский (1914-2003).

"Любовь свидетельствуется неосуждением ближних" (очень актуально )
Преподобный Исаия (+ 370).

"Любовь, всецело к Богу устремленная, связует любящих с Богом и друг с другом"
Преподобный Фалассий (VII век).

"Она, прежде всего, простирается до самопожертвования... Второй признак истинной любви тот, что она вечна, никогда не прекращается... Третий признак истинной, небесной любви тот, что она исключает совершенную нелюбовь к кому-либо, т. е. нельзя, например, одних любить, а других нет. Кто имеет святую любовь, тот весь перепонен ею. Я могу скорбеть, жалеть, что такой-то полонен страстями, привержен злу, худо поступает, но не любить человека, как Божие создание, я не могу и должен быть готов при всяком случае проявить к нему любовь. Четвертый признак истинной любви тот, что любовь эта в одно и то же время направляется к Богу и ближним, находясь в такой связи, что кто любит Бога, тот непременно любит и ближнего..."
Священномученик Арсений (Жадановский), епископ Серпуховский (1874-1937).

"Тогда всякий из нас познает, что в нем есть братолюбие и истинная к ближнему любовь, когда увидит, что плачет о согрешениях брата, и радуется о его преуспеянии и дарованиях".
Преподобный Иоанн Лествичник (+ 649).

"Есть у одного английского писателя произведение: переписка старого беса с молодым племянником, которого он учит приемам искушения людей. И между прочим этот старый бес говорит: «Я не могу понять Христа. Он говорит, что любит Свою тварь – и оставляет ее свободной. Вот я тебя, бесенок, люблю; это значит, что я хочу тобой обладать, хочу тебя держать в своих когтях, я хотел бы тебя съесть, переварить, чтобы тебя вне меня не было вовсе…» О такой любви многие из нас, к сожалению, знают. Тут мы можем почувствовать разницу между таким ложным, лживым понятием любви, которое я только что описал, и любовью, равнозначной свободе. Такая любовь говорит другому: «Ты так драгоценен, так прекрасен, так много значишь для меня, что я не имею никакого права тебя ограничивать, кромсать, уродовать. Я всеми силами своего существа буду служить тому, чтобы ты развился в полную меру своих возможностей; я не буду преградой стоять на твоем пути, а буду только следить за тем, чтобы ты не оказался недостойным себя самого, чтобы ты стал в полной мере той красотой, тем чудом, каким ты можешь быть…»"
Митрополит Сурожский Антоний (1914-2003).

Вот! Выбирайте!
А любовь между юношей и девушкой, женихом и невестой, мужем и женой - это тема, безусловно, тоже необъятна... Но тут, на форуме, для неё даже целый раздел выделен...
Одной из лучших книг про эту любовь лично я считаю "Таинство любви" митрополита Сурожского Антония. Тут я, вроде, не оригинален...
А вообще: "Любовь есть данность, познаваемая самим опытом..." (прот. Иоанн Мейендорф, "Православие в современном мире").
Полюбишь - узнаешь...

С уважением,
Александр.

_________________
"Во всяком деле молиться нужно так, как если бы всё зависело только от Бога, а делать так, как если бы всё зависело только от нас самих" (Блаженный Августин).

…мы столько раз слышали проповеди о любви и призывы к ней, что нам трудно бывает пробиться к вечной новизне этих слов. Но на новизну эту указывает сам Христос: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин. 13, 34). Но ведь о любви, о ценности и высоте любви мiр знал и до Христа, и разве не в Ветхом Завете находим мы те две заповеди — о любви к Богу (Втор. 6, 5) и о любви к ближнему (Лев. 19, 18), про которые Христос сказал, что в них весь закон и пророки (Мф. 22, 40)? И в чем же тогда новизна этой заповеди, новизна притом не только в момент произнесения этих слов Спасителем, но и для всех времен, всех людей, новизна, которая никогда не перестанет быть новизной?
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить один из основных признаков христианской любви, как он указан в Евангелии: «Любите врагов ваших». Слова эти заключают в себе не что иное, как неслыханное требование любви к тем как раз, кого мы не любим. И потому они не перестают потрясать, пугать и, главное, судить нас, пока мы не окончательно еще оглохли к Евангелию. Правда, именно потому, что заповедь эта неслыханно нова, мы большей частью подменяем ее нашим лукавым, человеческим истолкованием ее. Вот уже веками, и по-видимому с чистой совестью, не только отдельные христиане, но и целые Церкви утверждают, что на самом деле христианская любовь должна быть направленной на свое, на то, что любить — естественно и самоочевидно: на близких и родных, на свой народ, на свою страну, на всех тех и на все то, что обычно любим и без Христа и Евангелия. Мы уже не замечаем, что в православии, например, религиозно-окрашенный и религиозно-оправданный национализм давно уже стал настоящей ересью, калечащей церковное сознание, безнадежно разделившей православный Восток и делающей все наши разглагольствования о вселенской истине православия лицемерной ложью. Мы забыли, что про эту — только «природную» — любовь в Евангелии сказаны другие, не менее странные и страшные слова: «Кто любит отца или мать или сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10, 37), и «Кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери и жены и детей и братьев... тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 26). Если же прийти ко Христу и означает исполнение Его заповедей, то, очевидно, христианская любовь не только не есть простое усиление, «увенчание» и религиозная санкция любви природной, но коренным образом от нее отличается и даже противопоставляется ей. Она есть действительно новая любовь, на которую наша падшая природа и наш падший мiр не способны и которая потому невозможна в нем.
Но как же тогда исполнить эту заповедь? Как полюбить тех, кого не любишь? Разве не в том тайна всякой любви, что она никогда не может стать плодом одной только воли, самовоспитания, упражнения, даже аскезы? Упражнением воли и самовоспитанием можно достичь «благожелательства», терпимости, ровности в отношениях с людьми, но не любви, о которой преп. Исаак Сирин сказал, что она даже «бесов милует». И что же тогда может означать эта невозможная заповедь любви?
Ответить на это можно только одно: да, заповедь эта была бы действительно невозможной и, следовательно, чудовищной, если бы христианство состояло только в заповеди о любви. Но христианство есть не только заповедь, а откровение и дар любви. И только потому любовь и заповедана, что она — до заповеди — открыта и дарована нам.
Только «Бог есть Любовь». Только Бог любит той любовью, о которой говорится в Евангелии. И только в Боговоплощении, в соединении Бога и человека, то есть в Иисусе Христе, Сыне Божием и Сыне Человеческом, Любовь самого Бога, лучше же сказать, сам Бог Любовь явлены и дарованы людям. В этом потрясающая новизна христианской любви, — что в Новом Завете человек призван любить Божественной любовью, ставшей любовью Богочеловеческой, любовью Христовой. Не в заповеди новизна христианства, а в том, что возможным стало исполнение заповеди. В соединении со Христом мы получаем Его любовь и можем ею любить и в ней возрастать. «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5, 5), и Христом заповедано нам пребывать в Нем и в Его любви: «Пребудьте во Мне и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне... Кто пребывает во Мне и Я в нем, тот приносит много плода, ибо без Меня не может делать ничего... Пребудьте в любви Моей» (Ин. 15, 4, 5—9).
Пребыть во Христе — это значит быть и жить в Церкви, которая есть Жизнь Христова, сообщенная и дарованная людям и которая потому живет любовью Христовой, пребывает в Его любви. Любовь Христова есть начало, содержание и цель жизни Церкви, и любовь есть по существу единственный, ибо все остальные объемлющий, признак Церкви: «Посему узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35). Любовь есть сущность святости Церкви, ибо она «излилась в сердца наши Духом Святым»; сущность единства Церкви, которая «созидает себя в любви» (Еф. 4, 16), сущность, наконец, и апостольства и соборности, ибо Церковь всегда и всюду есть тот же и единый апостольский союз — «союзом любви связуемый». Потому, «если я говорю языками человеческими и ангельскими, если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви: то я ничто. И если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею: нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13, 1—3). Ибо только любовь всем «признакам» Церкви — единству, святости, апостольству и соборности — дает всю их значительность и действенность.
Но Церковь есть союз любви — или, по выражению Хомякова, «любовь как организм», не только в том смысле, что члены ее соединены любовью, но в том, прежде всего, что через эту любовь всех друг к другу, любовь как саму жизнь, она являет мiру Христа и Его любовь, свидетельствует о Нем и любит и спасает мiр любовью Христовой. Назначение Церкви — в мiре падшем являть, как его спасение, мiр, возрожденный Христом. Сущность падшего мiра в том, что в нем воцарилось разделение, отделение всех от всех, которого не преодолевает «природная» любовь некоторых к некоторым и которое торжествует и исполняется в последнем «отделении» — в смерти... Сущность же Церкви — явление и присутствие в мiре любви как жизни и жизни как любви. Исполняясь сама в любви, она об этой любви свидетельствует в мiре и ее несет в мiр и ею «врачует тварь», подчинившуюся закону разделения и смерти. В ней каждый таинственно получает силу «любить любовью Иисуса Христа» (Фил. 1, 8) и быть свидетелем и носителем этой любви в мiре.
Но тогда собрание в Церковь есть прежде всего таинство любви. В церковь мы идем за любовью, за той новой любовью Самого Христа, которая даруется нам в нашем единстве. В церковь мы идем, чтобы эта Божественная любовь снова и снова «излилась в сердца наши», чтобы снова и снова «облечься в любовь» (Кол. 3, 14), чтобы, составляя Тело Христово, мы могли пребывать в любви Христовой и ее являть в мiре. Но потому так горестно, так противоречит исконному опыту Церкви наше теперешнее предельно индивидуализированное благочестие, которым мы эгоистически отделяем себя от собрания, так что даже стоя в церкви продолжаем ощущать одних «близкими», а других — «далекими», безличной массой, «не имеющей отношения» к нам и к нашей молитве и мешающей нам «духовно сосредоточиться». Как часто как будто «духовно» и «молитвенно» настроенные люди открыто заявляют о своей нелюбви к многолюдным собраниям, мешающим им молиться, и ищут пустых и темных храмов, уединенных уголков, отделения от «толпы»... И действительно, такое индивидуальное «самоуглубление» вряд ли возможно в собрании церкви. В том-то, однако, и все дело, что оно не является целью собрания и нашего участия в нем. О такой индивидуальной молитве разве не сказано в Евангелии: «Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись...» (Мф. 6, 6). Не значит ли это, что собрание в церковь имеет другую цель, уже заключенную в самом слове «собрание»? Через него исполняется церковь, совершается наше приобщение ко Христу и к Его любви, так что, участвуя в нем, составляем «мы многие — одно тело...»…
Мы можем только захотеть этой любви и приготовить себя к ее приятию. В древности поссорившиеся должны были помириться и простить друг друга до участия в собрании Церкви. Все человеческое должно быть исполнено, чтобы Бог мог воцариться в душе. Приготовить же себя — это и значит спросить себя — идем ли мы к Литургии за этой любовью Христовой, идем ли мы, как алчущие и жаждущие — не только помощи и утешения — а огня, сжигающего все наши слабости, всю нашу ограниченность и озаряющего нас новой любовью Христовой? Или же боимся, что эта любовь ослабит нашу ненависть к врагам, все наши «принципиальные» осуждения, расхождения и разделения? Не хотим ли мы слишком часто от Церкви мира лишь с теми, с кем мы уже в мире, любви к тем, кого мы уже любим, самоутверждения и самооправдания? Но если так, то мы и не получаем этого дара, позволяющего действительно обновить и вечно обновлять нашу жизнь, мы не выходим за пределы собственного «отчуждения» и не имеем действительного участия в Церкви...
(Прот. Александр Шмеман «Евхаристия таинство Царства»)

А почему? оно такое красивое.... мне нравится.
хотя ник тоже интересный

Ефрем Сирин говорит, в ком нет любви- тот дьявольский сосуд.

Любовь не бывает правильной, неправильной, грязной, чистой и т.п. Любовь всегда прекрасна, и это лучшее,на что способен человек.
И еще.Когда сомневаешься:"Люблю ли,нет ли?",значит не любите.
"Любовь и кашель не скроешь"(причем не только от себя,но и от других).

Пишу редко,но всегда читаю и люблю ваш форум