Православный форум Доброе слово

МДА! Мы так боимся «оскорбить чувства» грешила, что оскорбить Бога можно запросто!

Протоиерей Дмитрий Смирнов: «Будущее за мусульманами» [/color][/b]

- Геронда, не боитесь вы, что так говорите?

- Чего мне бояться? Могилу я себе уже выкопал. Если бы не выкопал, то меня беспокоило бы, что кому-то другому придется тратить силы и копать. А сейчас надо будет только несколько жестянок земли бросить. Знаю еще одного безбожника, хулителя, которому дают выступать по телевидению, несмотря на то, что он произнес самые хульные слова на Христа и на Матерь Божию. И Церковь молчит и не отлучает этих богохульников. Церкви надо было бы отлучать таких. Отлучения, что ли, жалко?

- Геронда, а что они поймут, если их отлучат, раз они все равно ничего не признают?

- По крайней мере, будет видно, что Церковь выражает свое мнение.

- Молчание, Геронда, это все равно, что признавать такое?

- Да. Один написал что-то хульное о Божией Матери, и все молчали. Говорю одному: "Не видишь, что пишет такой-то?" - "Э, - говорит, - что с ним сделаешь? Замараешься, если свяжешься с ними". Боятся говорить.

- А чего он испугался, Геронда?

- Боится, чтобы про него ничего не написали, чтобы не выставили его перед всеми, и терпит хулу на Божию Матерь! Давайте не будем ждать, пока кто-то другой вытащит змею из дыры, чтобы мы оставались в покое. Это недостаток любви. Потом человеком начинает двигать расчет. Потому и распространен сейчас такой дух: "Давайте с таким-то будем в [хороших] отношениях, чтобы он нас хвалил. А с тем-то давайте дружить, чтобы он нас не опозорил, чтобы нас не считали дурачками, чтобы нам не пасть жертвами!" А кто-то молчит от безразличия: "Промолчу, - думает, - чтобы про меня в газетах не написали". То есть большинство абсолютно безразлично. Сейчас еще что-то маленько начало меняться, а ведь столько времени никто ничего не писал. Давно [много] лет назад, я накричал на одного [человека] на Святой Горе. "Патриотизма у тебя больно много", - сказал он мне тогда А недавно он приехал, нашел меня и начал: "Все разложили: семью, воспитание..." Вот когда пришла моя очередь ответить ему его же словами. "Патриотизма, - говорю, - у тебя больно много!"

Все это положение дел привело к чему-то плохому и к чему-то хорошему. Плохо то, что даже люди, что-то имевшие внутри себя, стали становиться равнодушными и говорить: "Разве я смогу изменить ситуацию?" А хорошее то, что многие начали задумываться и меняться. Некоторые приезжают, находят меня и стараются найти оправдание какому-то злу, которое они сделали раньше. Это потому, что они задумались.

- То есть, Геронда, мы должны всегда исповедовать свою веру?

- Необходимо рассуждение. Есть случаи, когда не нужно говорить вслух, и есть случаи, когда мы должны с дерзновением исповедовать нашу веру, потому что если мы промолчим, то понесем ответственность. В эти трудные годы каждый из нас должен делать то, что возможно по-человечески, а то, что по-человечески невозможно, оставлять на волю Божию. Так наша совесть будет спокойна, потому что мы делали то, что могли. Если мы не противостанем, то поднимутся из могил наши предки. Они столько выстрадали за Отечество, а что делаем для него мы? С Православной Элладой, ее Преданием, ее святыми и ее героями воюют сами греки, а мы молчим! Это же страшно! Я сказал одному: "Почему вы молчите? Куда годится то, что творит такой-то?" Он отвечает: "А что говорить? Он же весь провонял". - "Если он весь провонял, то почему вы молчите? Всыпьте ему!". Ничего подобного, его оставляют в покое! Одному политику я устроил выволочку. "Скажи, - говорю, - "Я с этим не согласен"! Это будет по-честному! Ты что же хочешь, чтобы было удобно тебе, а все остальное пусть разоряют?"

Если христиане не станут исповедниками, не противостанут злу, то [разорители] обнаглеют еще больше. Если же христиане противостанут, то те еще подумают. Но и теперешние христиане не бойцы. Первые христиане были крепкие орешки: они изменили весь мир. И в византийскую эпоху - если из церкви забирали одну икону, то народ противоставал. Христос претерпел распятие, для того чтобы нам воскреснуть, а мы безразличны! Если Церковь молчит, чтобы не вступить в конфликт с государством, если митрополиты молчат, чтобы быть со всеми в хороших отношениях, потому что им помогают с гуманитарными учреждениями и т.п., если и святогорцы молчат, чтобы их не лишили экономической помощи [3], тогда кто же будет говорить? Я сказал одному игумену: "Если вам заявят, что прекратят выплаты, тогда вы ответьте, что со своей стороны прекратите странноприимство [4], чтобы они почесали в затылках". Преподаватели богословия тоже сидят тише воды. "Мы, - говорят, - государственные служащие: лишимся зарплаты и как потом будем жить?" Монастыри, между прочим, еще и на пенсиях подловили. А почему я не хочу брать даже этой скромной пенсии ОГА [5]? Даже если монах застрахован у них по страховке ОГА, это все равно нечестно. Если он у них застрахован, как неимущий, - тогда да, это делает ему честь, но в ОГА его страховать к чему? Монах оставил большие пенсии, ушел из мира, пришел в монастырь - и опять ему платят пенсию! И до того дойдем, что ради пенсии предадим Христа!

- Геронда, а как быть, если, к примеру, монахиня проработала сколько-то лет учительницей и теперь имеет право на пенсию?

- Это еще куда ни шло. Но я тебе вот что скажу: если она и эту пенсию куда-нибудь отдаст, то Христос ей даст хорошую пенсию!

Однажды авва Макарий, идя в Нитрийскую гору в сопровождении ученика своего, повелел этому ученику идти несколько впереди себя. Ученик, ушедши на некоторое расстояние вперед, повстречался с идольским жрецом, который куда-то очень спешил, неся большой отрубок дерева. Ученик воскликнул ему: «Куда бежишь, демон?» Жрец, рассердившись, прибил его жестоко, оставил едва дышавшим, и снова поспешно продолжал путь свой. Прошедши немного, он встретился с блаженным Макарием, который приветствовал его так: «Здравствуй, трудолюбец, здравствуй!» Жрец, удивившись, отвечал: «Что нашел ты во мне доброго, чтоб приветствовать меня?» Старец сказал: «Сделал я тебе приветствие, потому что увидел тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то». Жрец на это: «От приветствия твоего я пришел в умиление и понял, что ты – великий служитель Бога, напротив того другой, не знаю какой, окаянный монах, повстречавшись со мною, обругал меня; за то я и прибил его». С этими словами он пал к ногам Макария, обнял их и воскликнул: «Не оставлю тебя, доколе не сделаешь меня монахом». Они пошли вместе. Дошедши до того места, где лежал избитый монах, они подняли его и отнесли на руках в церковь, потому что он не мог идти. Братия горы, увидев, что жрец идольский идет вместе с блаженным Макарием, очень удивились этому. Жрец принял Христианство, а потом и монашество; наставленные примером его, многие из идолопоклонников обратились к Христианству.

Ну а что, не так давно протоиерей Дмитрий Смирнов (как это у них с Ткачевым иногда случается) еще раз полил грязью русских людей и восхвалил мусульман, так что пусть они его и защищают. Впрочем он не выглядит нуждающейся в защите жертвой, а вот за слова отвечать нужно.

Вторая мысль. Апостолы проповедовали среди язычников, распространяя Христианское учение по миру.
Очень наглядный пример показал нам ап. Павел, когда пришёл в Афины.
Апостол Павел начал свою проповедь среди греков не с обличения их в «бесовстве», а с уважительного отзыва об их «благочестии»: «И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны» (Деян. 17, 22)
И через вежливое, уважительное отношение к слушателям рассказал им о Боге, "которого они ещё не знают": «Сего-то Бога, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам»


И это-проповедь среди язычников, людей абсолютно чуждых и чужих.
Не более ли старательно и любвеобильно должен проповедовать пастырь среди своих?

Я же считаю, что проповедь в пространстве средств массовой информации вообще нонсенс. Проповедь должна быть адресна.

Между тем, он резюмирует:"Я счастлив, что я уже старый человек и до этого не доживу".
Его слова, скорее, это слова боли и отчаяния, нежели простое восхищение мусульманами.
И в чём-то он прав. Но есть и некое уныние в словах.

Я не знаю, может это старческое уже? Вот недавно смотрел беседу с о. Дмитрием, всё нормально говорит, разумно, слушать душе хорошо. А порой выскажет что-то такое несуразное, ну как ложка дегтя.

Я не знаю, может это старческое уже? Вот недавно смотрел беседу с о. Дмитрием, всё нормально говорит, разумно, слушать душе хорошо. А порой выскажет что-то такое несуразное, ну как ложка дегтя.

Мне почему то только один короткий ответ предчтавляется от этого доброго человека.

Хорошо. А что раньше Церковь, святые говорили о таких парах пастве, этим людям?