Аргументы и Факты, № 42 (1355) от 18 октября 2006 г.
От Руслана осталось полтела… Но Катя дождалась его с войны, они поженились и родили дочь
Руслан до взрыва
В этой семье определённо два героя. Не войны даже — мира. У него — орден Мужества. У неё — был бы Женства, если бы учредили.
ХОТЯ Катя говорит, что это просто любовь. «И не задавайте глупых вопросов, пожалуйста!» — вторит Руслан.
…НАЧАЛО третьего тысячелетия. На юге идёт война. У Руслана Кириллова назначена свадьба. Остался последний боевой выход — и ещё успеть купить кольца…
Отгремел давно тот бой, но навсегда оглушил. Мы сидим на полу в его астраханской квартире, и на голом торсе героя, на груди, висит, оставляя на коже след, литой медальон. «Порядковый номер?» — «Нет. «Смертничек». Игрушка на память». Друг-контрактник пришёл на побывку оттуда, откуда навсегда выбыл Руслан, привёз сувенир. Наверно, из ада…
Женитьба солдата
В 2003-м Руслан Кириллов пошёл на контрактную службу. А Катю полюбил ещё раньше. Служил в Новогрозненском, невесте говорил, что в России. «Звоню ей по мобильнику прямо со взлётной полосы, моторы ревут, идёт десант, а она думает, что из-под Ростова».
Она думала, что он звонит ей из Чечни. «Что я, маленькая, что ли, не догадалась, куда он работать пошёл?» Маленькая, 19-летняя, щёчки в ямочках, пшеничные кудри, она сразу догадалась, какая это доля — быть невестой солдата, когда в России снова война, и молча ждала.
Свадьба была назначена через неделю. Куплено платье. Загадано имя ребёнку. Ему нужно было только приехать домой.
Но он пошёл воевать.
— На тот выход не хватало народу, я сказал, мужики, я с вами. Там почти все срочники, зелёные…
Дальше всё, что он говорит, звучит штабным наречием. Он бросает слова — без знаков препинания, — будто отвечает скучный, затверженный до автоматизма урок. Его речь — как военная сводка с далёких, чужих фронтов. Он и на смерть пошёл не задумываясь — по уставу. «Нас так учили».
— Группа прочёсывала местность. Воздушная пеленгация зафиксировала скопление боевиков. Был приказ уничтожить силы противника. До пункта назначения не дошли. Попали в засаду. Приняли бой.
Бой длился минуту. Когда увидел фугас, сразу понял, что, если рванёт, не будет никого, ни мальчишек-призывников, ни командира, ни его, Руслана, с пулемётом…
Его, Руслана, впрочем, не будет по-любому. Он закроет собой этот фугас.
— Нас учили принимать решение. И я его принял.
«Из-за вас я осталась без мужа!»
Свадьба всё-таки состоялась
ИХ УЧИЛИ. Но кто учил её?!
…Вот он, Руслан Кириллов, живой, мы сидим на полу… Он курит, жёстко тушит окурок правой рукой. Это всё, что осталось от рук. «Левую врач оторвал, когда меня донесли до лагеря, — от неё была одна кость». От ног не осталось ничего. «Доктор, ты что из меня сделал? — спросил он, когда очнулся после первой операции, в дурмане бесконечного пирамидона черпая силы смотреть на себя, на свой рухнувший мир и — смеяться, смеяться… — Доктор, ты сделал чайник, ты сделал из меня самовар!..»
В солдате Кириллове оставалось полтора литра крови. И живая душа. Он не приехал на свадьбу.
— Я ждала до последнего, до утра назначенной даты. Уже было куплено платье… А потом я начала искать.
Руслан продиктовал короткое письмецо в перерыве между операциями и горячечным бредом. «Сломал два ребра», — прочитала Катя и не поверила: «Что я, маленькая?»
Она бросила учёбу, взяла справку, что его невеста, и стала обзванивать военные госпитали юга России, военные части.
— Вы должны мне сказать, что с ним: это по вашей милости я осталась без мужа!
— Служба проходит нормально, — говорили ей на том конце провода.
Наконец, когда она дозвонилась на последние деньги из телефонной будки на астраханском телеграфе до очередной инстанции и представилась депутатом, ей ответили: «От него остался кусочек тела. Приезжайте».
Невеста-сестра
…ДОТРОНУТЬСЯ можно было только до вытянутой из-под одеяла руки. Поцеловать лицо в зелёнке. Тонкая простыня обрисовывала страшный контур. Катя стояла на пороге палаты московского госпиталя, и Руслан, выдохнув, сказал себе то, что решил давно и бесповоротно: «Сейчас буду ставить конец. Пора».
— Ты хоть знаешь, что со мной?
— Дурак, я что, слепая?
Он её отпустил — она не ушла. Кто их учил?..
— Вы с ума сошли? Что здесь такого? Я его люблю — это же просто!..
Она жила с ним в московском госпитале 8 месяцев, став ему из невесты сестрой. Делала перевязки, кормила с ложечки, прикуривала сигарету. Муж наконец-то вернулся с войны… Весь госпиталь ходил смотреть даже не на него — на неё. Она сделала его героем… Он — её.
Кирилловы всё же сыграли свадьбу. С опозданием на полгода, но всё же сыграли. В чужой им Москве, в военном госпитале в Химках. И у неё было белое платье, а он — в инвалидной коляске.
— И, знаете, это чудо какое-то до сих пор необъяснимое, но, когда нас венчали, от иконы Божией Матери пошёл такой свет прямо на нас — на Катю и на мою коляску, — что все, кто был там, поразились.
И совсем скоро у Кирилловых родилась дочь, такая же беленькая, как и её мать. Они обе носят тельняшки — Катюша в тельняшке, Милашка в тельняшке. День ВДВ — семейный праздник больше, чем Новый год. И ещё они мечтают о сыне.
— Надо же кому-то Родину защишать…
___________________________________
Полина ИВАНУШКИНА, Астрахань — Москва
Фото из архива Р. Кириллова
