Дорогие братья и сестры, в предверии Великого праздника Пасхи позвольте мне подарить вам рассказ "Великий четверг", Любви вам!
Удобнее читать на Прозе.ру
http://www.proza.ru/2011/04/17/929 Великий четверг*
Предисловие
В России почти в каждом селе, в каждой деревне стоят развалины православных храмов. Их купола разрушает время. Их стены уничтожает человеческая жестокость. Их лики стирает людское равнодушие. И никому нет до них дела: ни церковным, ни мирским властям, ни простым гражданам. Но находятся люди, тяжелый труд которых, беззаветное служение и твердая вера поднимают иногда эти храмы из руин. И говорят в народе про таких людей - "Богом данные".
I
Самое трудное было раскрыть веки. Сквозь сон Данилка никак не мог сообразить, что так тревожно зудит у него под ухом. Под подушкой, надрывался будильник. Нащупав его рукой, он нажал кнопку. Наступила тишина. Сон вновь протянул к мальчику свои мягкие, теплые руки и стал убаюкивать, овладевать мыслями, увлекая за собой глубоко, на дно бескрайней дремы. Вдруг откуда-то из глубины вырвалась тревога - "Мама". Сон улетучился в тот же миг. Сев на кровати, Данил разлепил глаза и взглянул на часы. Стрелки, освещенные мягким, лунным светом показывали четыре. Глубоко зевая, мальчик потянулся и стал торопливо одеваться. В доме царила тревожная тишина, нарушаемая только шумом ветра за стенами дома, да постукиванием раскачивающейся за окном кормушки для птиц. Приоткрыв дверь в мамину комнату, Данил заглянул внутрь. Со вчерашнего вечера почти ничего не изменилось. В воздухе витал запах лекарств. На кровати, тяжело дыша во сне, лежала мама. Осунувшееся, изможденное лицо ее хранило печать тяжелой болезни. Подойдя на цыпочках к изголовью кровати, Данилка положил на столик, вырванный из тетрадки лист бумаги с написанной неровным, детским почерком запиской: "Мама, не волнуйся, я уехал в город по делам".
Наскоро перекусив, Данилка оделся, плеснул себе в глаза водой из умывальника, подхватил, собранный с вечера школьный рюкзак и, повозившись с входным замком, тихо выскользнул из дома, в не по весеннему морозное первоапрельское утро. На дворе еще лежал побуревший снег, местами слежавшийся в ледяную массу, но все еще не желавший сдаваться наступающим весенним оттепелям. Зима не хотела уходить, выползая по ночам из своей морозной берлоги и прихватывая подтаявшие сугробы ледяной коркой. Дорога предстояла не близкая. Данилка никогда еще не был в городе, но не раздумывая ни секунды, только оглянувшись на окна дома, решительно направился в сторону автомобильной трассы, проходившей недалеко от села.
II
Огромный, груженый рефрижератор тяжело тронулся с места, выезжая с обочины на дорогу. Снежно-земляные комья полетели из-под колес, оставляя за собой грязный след, тянувшийся в сторону города. Данил стянул с рук варежки и удобнее устроился на широком сидении рядом с водителем.
- Ну что, малец, далеко собрался? - Шофер, уверенно придерживая руками руль мельком взглянул на попутчика, - Чего молчишь? - Давай выкладывай, а то нам еще вместе двигать и двигать. - Зовут-то тебя как?
- Данил, - робко, ответил мальчик.
- А меня Сергей. - Водитель секунду подумал и добавил, - Иваныч, - и радушно улыбнулся Данилке. - Ну, куда путь держишь?
Данил растирал замерзшие руки постепенно согреваясь.
- Мне в город надо. У меня мама болеет, - сказал он негромко.
- Хм, - водитель недоуменно взглянул на попутчика. - А что, в селе аптек нет? Зачем же в город?
- Да понимаете, - мальчик смущенно взглянул на собеседника, - доктор сказал: “Будем надеяться на чудо”. - Я слышал, они с медсестрой в коридоре разговаривали. Доктор еще сказал, что болезнь серьезная и что надо везти в город в больницу, а наша медсестра ответила, что будет за ней ухаживать здесь. - Данил теребил в руках рукавицы и уже начинал всхлипывать. - Доктор сказал про чудо! - Он вскинул голову, - а я знаю, где это чудо можно найти,- в городе!
Водитель посмотрел на Данила и недоуменно произнес:
- Чудо? Значит, ты пошел искать чудо? - Что ж, теперь становится немного понятнее. А почему именно в город?
- В городе есть церковь. А я знаю, я слышал, что сегодня будет такая молитва, когда зажигают и гасят свечи, и если такую свечу принести зажженной домой, то в таком доме будет все хорошо. - Данилка опустил глаза и тихо добавил: - А еще я знаю, что если я принесу такой огонь домой, то мама обязательно поправится.
Некоторое время в кабине был слышен только шум двигателя,
- Великий четверг, - в задумчивости произнес водитель.
- Что? - Переспросил Данилка.
- Великий четверг. Я совсем забыл, в народе этот день называется чистый, бабульки говорят, что в этом году самая ранняя Пасха, а я совсем забыл, вот тюха. - Сергей замолчал, некоторое время был слышен только шум двигателя, затем он мельком взглянул на Данила и, сняв одну руку с баранки указал не переднюю панель машины.
- Знаешь кто это?
Данил взглянул на иконку, приклеенную на автомобильной панели.
- Да, знаю. Это Святой Николай. Нам про него учительница рассказывала. Он очень любил детей, правда?
- Ты смотри, верно, - водитель улыбнулся, - верно, малец, он очень любил детей, а еще, он покровитель всех путешествующих, то есть получается он сейчас наш общий с тобой помощник. Слушай, до города я тебя, конечно, подбросить не смогу, но крюк на станцию мы с тобой сделаем. Не бойся малец, прорвемся, будет тебе чудо.
- На станцию? – Данил удивленно вскинул на водителя глаза, - но у меня нет денег на билет.
- Ну, парень, кто ж думает о деньгах, когда отправляется за чудом? - Сергей весело усмехнулся.
III
Поезд, прогрохотав вагонами, тронулся с места. За окном медленно поплыл назад станционный домик, стоящий рядом смотритель с флажком, столбы и колодезный сруб. За ними, ускоряя бег, проплыли фонари переезда и одиноко скучающий возле шлагбаума рефрижератор. На его подножке, опираясь на открытую дверь, стоял Сергей и всматривался в проплывающие окна вагонов. Данилка, что есть силы замахал руками в окно. Водитель, увидев его, помахал в ответ. Поезд набирал ход, и вот уже размеренно постукивая колесами на стыках, устремился вдаль. Дверь купе открылась, и молодая проводница опустилась на топчан рядом с Данилкой.
- Ну что? Давай знакомиться, меня зовут Татьяна. Можешь называть меня тетя Таня. А ты Данил, правильно? - Данил кивнул головой, - чай будешь? У меня и печенье найдется, - Татьяна улыбнулась, - Знаешь, не каждый день приходится принимать у себя героев. Сергей рассказывал, что ты настоящий герой, правда?
- А вы с Сергеем Ивановичем муж и жена, да? - переспросил неожиданно Данил.
Девушка весело засмеялась и, нажав большим пальцем Данилке на нос, весело произнесла, - Пииип. Какие мы любопытные оказывается. Нет, не жена. Пока только невеста. Видишь, хоть мы оба и на колесах, а съехаться вместе никак не можем. Вот так вот урывками и видимся, на переездах да на вокзалах. Татьяна вздохнула. - Ну что ж, давай пить чай, жду с нетерпением рассказа, - с этими словами она принялась накрывать на стол, а поезд, покачиваясь на стрелках начинал раскручивать день к обеду оставляя позади километры пути.
VI
Город встретил Данилку шумом улиц и вокзальной суетой. Тут и там спешили куда-то люди, создавая живые потоки, реки и водовороты, как будто океан человеческих тел ворвался в город и разлился по улицам шумной нескончаемой сутолокой. У Данилки закружилась голова от такого количества людей и машин.
- Ты что ли за чудом? Огромный, накачанный, с короткой стрижкой детина стоял перед Данилкой, покручивая на пальце ключи с эмблемой Мицубиси на брелке. - Ну, чего молчишь?
Данил испуганно моргая в ответ, попятился и оглянулся по сторонам в поисках пути отступления.
- Э, да ты парень никак оробел. Детина широко, во все лицо растянул улыбку и взгляд его показался Данилке уже не таким страшным. – Ты не трусь. Мне Татьяна звонила с поезда, просила тебя подвезти, чтобы не заблудился. Ну что, поехали?
Данил продолжал с опаской смотреть на нового знакомого.
- Меня зовут дядя Андрей, - и новый Данилкин знакомый протянул ему огромную мускулистую руку. Все еще с недоверием Данил осторожно пожал широкую ладонь.
- Ты вот что, парень, - сказал Андрей, ты перестань бояться, - он обнял Данила за плечи.
- Я конечно в курсе, чему вас там учат в школах про дядей с конфетами и почему нельзя садиться к ним в машины, но сам понимаешь, во первых, у меня нет конфет, а во вторых Татьяна позвонила мне и рассказала все про тебя, да и на вокзале я человек не посторонний, спроси любого, все меня знают. С этими словами Андрей оглянулся и окликнул пробегавшего мимо грузчика с тележкой, - Васильич, ты меня знаешь? Хмурый грузчик, мельком взглянув на Андрея, даже не останавливаясь, бросил в ответ короткую фразу - Нет, не знаю. И побежал дальше. Сделав несколько шагов, повернул голову набок и прокричал, - С первым апреля тебя Андрей, и громко рассмеявшись, затрусил со своей тележкой дальше.
- О как! - проговорил Андрей, смотря вслед удаляющемуся Васильичу, - все им неймется, шутники, с такими всех клиентов растеряешь, - и, обращаясь к Данилке произнес, - Ладно, давай рюкзак, расскажешь по дороге какое такое чудо в наших краях водится.
V
Серебристый Мицубиси разруливал улицы большого города, копошась ошипованными колесами в грязно серой снежной каше. Солнце пригревало город, разомлевший от первого весеннего тепла и истекающий грязными ручьями талой воды.
- Третья бутылка за сегодня, - проговорил Андрей, останавливая машину у обочины и доставая из-под сиденья чистую бутыль с водой. - Грязь непролазная, стеклоомыватели не справляются. Данилка сидел не заднем сиденье и задумчиво смотрел, как воробьи плещутся, наверное, в единственной в этом городе чистой луже. “Как воробьям просто”, - думал он, “они такие беззаботные и в этом мире им ничего не надо, кроме теплой чистой лужи. Как же там мама? Только бы она потерпела немного, только бы дождалась”.
В ответ на его мысли Андрей, захлопывая капот и вытирая руки, произнес:
- Успеем парень, ты не бойся. Главное держи хвост пистолетом, выздоровеет твоя мама, надо только верить и делать свое дело. Ну что, вперед, за чудесами? - И он повернул в замке ключ зажигания.
VI
По ступеням храма спешил на службу народ. Зайдя внутрь и робко встав в сторонке, где было поменьше людей, Данил оглянулся по сторонам. По всему храму суетились прихожане, доставали толстые свечи и продевали их сквозь картонные бумажки, которые разносила пожилая женщина. Подойдя к Данилке, она и ему протянула квадратик картона. Затем, мельком оглядев его с ног до головы, задержала взгляд на его руках, взявших картонку и теперь не знавших, что с ней делать. Отойдя на минуту в сторону, вернулась, держа в руках толстую свечу.
- Держи, - женщина протянула свечу Данилке и, наклонившись к нему ближе, посоветовала:
- Продень сквозь листок, это чтобы воск на пол не капал и делай как все.
Данилка сделал все, как ему сказали. Свечу он зажег от свечи парня, стоявшего рядом и охотно протянувшего ему свой огонек. Данил заметил, что у него на руке не хватает двух пальцев. Да и сам он был какой-то странный, с рюкзаком на плече, в армейских ботинках и камуфляжной куртке. Смотрел он постоянно куда-то вверх и что-то шептал про себя, изредка складывая оставшиеся пальцы вместе, и крестился, медленно и размеренно. Во всей его фигуре чувствовалась сила и уверенность. Данилке он понравился, веяло от него каким-то знакомым чувством. Что-то в нем было теплое и родное.
Началась служба, священник служил торжественно и чинно. Данилка слушал внимательно и с интересом то, что читал батюшка, и перед ним впервые раскрывалась странная и непонятная история человека, которого он не знал. Люди задували и вновь зажигали свечи, Данил слушал и постепенно начинал понимать, что чудо не в огне за которым он пришел, чудо таится там, в тех строчках, которые торжественно читал священник. Именно в них скрыто то, что может помочь его маме. Нужно слушать, думал он, нужно понять. Но детский ум не улавливал смысла. Детский ум был слишком юн, чтобы осознать всю полноту и красоту веры. Ему достаточно было знать, что ему поможет чудо, которое он нашел здесь в виде маленького трепетного огонька, мирно потрескивавшего на кончике восковой свечки, роняющей капельки воска на картонный квадратик. Данил слушал.
VII
- Не туши, - парень в камуфляжной куртке наклонился к Данилке, собиравшемуся в очередной раз задуть свечу, - это последнее, двенадцатое, произнес он. Данил посмотрел по сторонам и увидел, как люди начинают суетиться, доставая из пакетов и сумок лампадки, пластиковые бутылки с обрезанным дном и разные приспособления, назначение которых мальчик понял сразу. "Они понесут огонь домой" подумал он, “А это все нужно для того, чтобы его не задул ветер".
- А как же я……, - произнес он вслух, глядя на свою свечу и понимая, что дальше ворот церкви зажженной он ее унести не сможет. Его вид был настолько растерянным, что парень, в камуфляжке присел на корточки и посмотрел ему в глаза.
- Далеко нести? - коротко спросил он.
- Да. Далеко…домой, - глаза мальчика выражали растерянность.
- Всего лишь домой? Ну, это поправимо, - парень скинул с плеча рюкзак и, покопавшись в нем, вынул небольшую лампадку с гелиевой свечей внутри.
- Давай, поджигай, - сняв металлическую крышку, он подставил лампадку Данилке, наблюдая, как мальчик осторожно подносит свою свечу к фитильку лампадки. Огонь как живой лизнул фитилек и вдруг раздвоился, разгораясь на новом месте, как будто приспосабливаясь к тесной, но уютной, новой квартирке.
- На вот, держи, - новый Данилкин знакомый отдал ему лампадку, - А свечу задуй, дома зажжешь и обойдешь с ней все комнаты, понял? Данил кивнул, рассматривая огонек сквозь прозрачное, цветное стекло. Его отблеск отражался на счастливом лице мальчика и переливался в глазах дивным, живым светом маленького чуда, уместившегося в слабой детской ладони.
- Ну что, теперь вперед, - парень похлопал Данилу по плечу - Иди, а мне тут надо еще побыть, - произнес он, закидывая рюкзак за спину.
- Спасибо, - запоздало произнес Данилка. Вы очень добрый.
- Да не за что, - парень улыбнулся и перекрестил Данилку трехпалой рукой - Иди, с Богом.
VIII
На улице уже начинало темнеть. Огоньки свечей в руках последних прихожан, постепенно таяли среди городской суеты. Последним уходил старенький дед, неся в руках перевернутую пластиковую бутылку из-под лимонада с отрезанным дном. За мутным, обожженным пластиком теплился огонек. Любовно прикрывая ладонью от ветра верхнюю его часть, дед прошаркал ногами мимо Данилки и направился к расположенной неподалеку остановке.
Мальчик взглянул на свой огонек и только в эту минуту осознал, насколько далеко он находился от дома. Люди, растворившиеся в городских улицах, были уже почти в своих квартирах, старый дед садился в автобус, любовно подсаживаемый под руки веселой смеющейся компанией молодых ребят.
На небе зажглась первая звезда. Подмораживало. Ступеньки храма покрылись тонкой корочкой весеннего льда. Подтаявшие за день сугробы перестали истекать талой водой и угрюмо скособочились до утра под стенами домов.
Андрей почему-то не приехал. Чувство страха на миг овладело Данилкой, когда он ощутил себя одиноким и беззащитным в этом большом городе. Но взгляд его упал на огонек свечи, мерцающий за стеклом, и он на миг почувствовал, что не один, что его взяли за руку и куда-то повели.
Оглянувшись в последний раз на прикрытые двери храма, Данил решительно шагнул в приближающуюся ночь.
IX
В автобус Данил сесть не решился, слишком переполненные проходили они мимо, и он опасался за огонь, горевший в лампадке. Крышка ее, сделанная из жести, очень сильно нагрелась и полыхала жаром, обжигая пальцы при случайном прикосновении. Он еще раз посмотрел вслед удаляющемуся автобусу и решительно зашагал в сторону вокзала, откуда по широкому проспекту привез его Андрей. Странно, что он не приехал за ним, как обещал. "Наверное, просто был очень занят", подумал Данил.
Под ногами похрустывал тонкий ледок, в руках горел огонь. Хру-хруп, редкие прохожие попадались на встречу Данилке, некоторые с интересом оглядывались. Фонари освещали одинокую фигурку мальчика, затерявшегося в огромном городе.
- Эй, шпана, а ну ходи сюда. Резкий окрик вырвал его из задумчивости.
- Прикурить есть? Трое здоровых парней отделились от подворотни. Один из них, верзила с заплывшим глазом, вертел между пальцами только что вынутую из пачки сигарету. Двое других, поменьше ростом, окружили Данилку с боков и, ухмыляясь, разглядывали в его руке лампадку с огоньком. Данилка инстинктивно прижал руку к груди и, прикрыв ее второй рукой, сделал шаг назад. Его спина уперлась в стену дома, колени мелко задрожали, испуг пришел сразу и выскочил из глубины сознания назойливым стуком зубов. В душе Данил осознавал, что от этого огня подкуривать нельзя, что он перестанет быть чудесным и маме он не поможет.
- Ну, - верзила сплюнул на асфальт мутную жижу, - Прикурить-то дай, сопляк, чё, не понял? - он сделал шаг вперед и наклонил к Данилке лицо с заплывшим в синяке глазом.
- Нннельзя, - Данилкин голос дрожал, и все тело его била от страха мелкая дрожь. - Нельзя от него прикуривать, у меня мама болеет, этот огонь должен ей помочь.
-Чё? - верзила и его товарищи разразились хохотом, - ты что пацан, фэнтези начитался. Слышь, Санек, верзила посмотрел на одного из своих товарищей, - а ну возьми у него эту баночку, чтобы не уронил, когда я ему в глаз пропишу.
Данилка, вжался спиной в стену и попытался отвести руку с лампадкой в сторону, но ее перехватили выше запястья. На миг в его глазах промелькнул весь сегодняшний день, и что-то важное и сакральное ворвалось в его сознание слышанными сегодня уже словами, "Верно малец, он очень любил детей" и его губы прошептали имя.
Что случилось в следующую секунду, Данилка сразу не осознал. Все произошло настолько быстро, что понять что-либо никто и не успел. Парень, державший его за руку, резко выпустил ее и с криком согнулся пополам, получив удар в пах. Второй удар достался верзиле и пришелся ему прямо в многострадальный глаз. Отлетев на пару метров, он повалился навзничь, грязно матерясь и держась обеими руками за лицо. Третий хулиган, опомнившись, кинулся вперед, на неожиданно появившегося защитника, но наткнулся на прямой удар ногой и отлетел на поднимавшегося с колен верзилу, опрокинув его в замерзающую кучу грязного снега.
- Бежим, - неожиданный спаситель, как будто упавший с неба схватил Данилку за воротник пальто и потащил за собой. Это был парень из храма. В нем Данилка увидел свое неожиданное спасение. Неловко прикрывая рукой лампадку с тарахтящей, обжигающей пальцы жестяной крышкой он быстро как мог, побежал следом за ним.
- Стой гад! - сзади слышалась ругань и угрозы. Бандиты, видно очухавшись, с удвоенной злостью бросились вдогонку за беглецами.
-Стой, убью, - орал верзила, поскальзываясь на подмерзшем асфальте, но с каждым шагом все увереннее перебирая ногами и держась за подбитый глаз.
- Давай пацан, поднажми, - они бежали вдоль дороги, на волоске от расправы, и тут Данил увидел впереди знакомый серебристый Мицубиси, выруливающий из-за угла.
- Дядя Андрей, закричал он и кинулся наперерез машине. Мицубиси вильнул в их сторону и, резко затормозив на скользкой дороге, остановился. Данил рванул ручку задней дверцы и повалился на сидение с протянутой вперед рукой, зажимавшей горячую лампадку, его спаситель уже запрыгивал в переднюю дверь.
- Гони, - крикнул он водителю и машина, засвистев колесами и крутанувшись на месте, резко взяла сцепление. От ускорения за Данилкой захлопнулась дверь.
Приподнявшись на одной руке мальчик взглянул в заднее стекло и увидел как бегущие за ними хулиганы постепенно отстают, уменьшаются и после резкого поворота за угол, он, наконец, смог вздохнуть с облегчением и взглянул на теплившийся огонек с такой нескончаемой любовью, что тот вдруг ярко вспыхнул, как будто мигнул ему в ответ и словно застеснявшись своего порыва принял свои прежние размеры.
- Ну, я же тебе сказал, дождись меня, ну задержался, должен же понимать. Приезжаю, спрашиваю, ушел, говорят, был и ушел. - Андрей протянул руку Данилкиному спасителю, - Андрей, - представился он.
- Николай, - парень стянул с руки перчатку и протянул в ответ трехпалую ладонь.
- Ну, рассказывайте, что за очередную серию Индиана Джонса вы тут разыграли, - Андрей улыбнулся во всю ширину зеркала заднего вида, дал газ и машина, шурша шиповкой, полетела по вечернему проспекту.
X
Данил, объевшийся пирожками и выпивший как минимум пол литра горячего какао, мирно спал на диванчике вокзального буфета. Огонек за стеклом лампадки, стоявшей на столе, весело потрескивал, разгораясь и снова пригасая, как будто хотел разбудить спящего мальчика и рассказать ему, что-то очень важное.
Андрей и Николай сидели рядом, за столиком, допивая очередной заварной чайник зеленого чая. Николай разговаривал с кем-то по мобильному телефону:
- Ну, хорошо, что спит, пусть спит, не тревожьте ее, - говорил он в трубку, - вы не волнуйтесь, я его провожу.… Да. Да. Конечно, - он немного помолчал и широко улыбнулся, - ну, вот такой он у вас герой, можете гордиться, маму успокойте как проснется. Да, до свидания, - он нажал кнопку отбоя.
- Теперь все в порядке. Ну и наделал наш путешественник переполоху в селе, это соседка взяла трубку, она за его мамой ухаживает, - Николай убрал телефон в карман, - Пообещал отвезти его домой.
- Да уж, - произнес Андрей, - а ведь парень-то - настоящий мужчина, не смотри, что мальчишка еще, отправиться на край света за чудом, чтобы помочь матери? Поверь, это удел смелых. – Николай согласно кивнул и разлил оставшийся в чайничке напиток по кружкам.
- Ну и что? Как же ты вырвался? - возвращаясь к ранее начатой беседе, переспросил Андрей и наклонился к собеседнику ближе.
Николай сжал губы, вспоминая.
- Да я и не вырывался вовсе, - он задумчиво тыкал вилкой по тарелке, пытаясь наколоть разбегавшиеся горошки, - отстреливался до последнего, ребята свалили мне весь боезапас. Прикрывать отход дело простое, пали себе пока патроны есть. Потом, выпустив все, до железки понял, уже не уйти. Ладно, хоть пацаны ушли. Я свое дело сделал. А эти лезут со всех сторон, Аллах - Акбар кричат, сдавайся Иван, будешь ислам принимать, а не то кошмар тебе, молись. Ну, думаю, вот он последний час, не сдамся, все одно шкуру с живого сдерут. Вырвал чеку из гранаты, встал в рост, свободную руку поднял, мол, сдаюсь, а сам на небо смотрю и думаю, “Господи, знаю, терплю наказание от самого себя, за жизнь свою, прими меня, как есть, как воля твоя будет, прости, что ни одной молитвы не выучил за все время для такого случая”. Граната руку тянет, а эти идут на меня, смеются, ну думаю, подходите, будет вам сюрприз. И ты знаешь, так страшно стало, так больно без молитвы умирать, ведь и не жил вовсе, а так, существовал, прокутил, прогулял всю молодость, ничего за всю жизнь не сделал.
Подходят, зубы скалят. Поднимаю я перед ними руку, пальцы разжимаю и считаю про себя, один, два, и вижу, они как мартышки на удава на гранату смотрят, рты с перепугу раскрыли, один даже дым от сигареты выдохнуть забыл, три, четыре, пять. Всё. Помню яркую вспышку, боль и свет, и все летит куда-то, и я лечу. Темно. Затем помню, стою в огромном храме, старом, полуразрушенном, почерневшем. Сырость кругом, вода капает с купола, лики на стенах через пыль и грязь проглядывают и свет сквозь пролом в алтаре, такой яркий, глазам больно, и кругом такая глубина, не знаю как передать, это не понять, это только видеть надо, почувствовать. И вот я иду в эту глубину, свет впереди вдруг начинает гаснуть и остается только разрушенный храм, капли воды, да хруст отбитой мозаики под ногами и больше я ничего не помню. Очнулся в госпитале. Сорок дней комы из жизни как один день вычеркнул. Пацаны рассказывают, когда меня вертушка подбирала, никто не верил, кругом все убитые, а я живой, дышу. Сотрясение, тройка переломов, да вот, пары пальцев лишился, и прошлого. Умерло оно тогда во мне с той гранатой.
Очнулся когда, всю жизнь свою вспомнил, перекопал и думаю, не может Господь меня просто так в живых оставить, нет в моей жизни достойных дел, что-то я должен теперь ему вернуть. - Николай замолчал, задумчиво взглянул на спящего Данилку и улыбнулся.
- Спит-то как сладко, - он перевел взгляд на Андрея. - Вот, значит, семинарию заканчиваю, рукоположение скоро, а все ищу тот храм. Всю страну объехал. Ведь знаю, должен он быть, должен я его найти, не видение это было, реальность. Только где? - Николай замолчал.
Андрей все это время внимательно слушавший собеседника потянулся, разминая плечи и, задумавшись, поднялся из-за стола.
- Пойду еще чая закажу, - сказал он и направился к стойке.
Вернувшись, разлил дымящийся напиток по кружкам и, вынув из кармана плитку черного шоколада, кинул на стол. - Герою нашему, когда проснется, - добавил он, - Ну, что, как говорится, давай по чайку, на посошок, - Андрей улыбнулся, - а ведь знаешь, слушал я тебя и думал, вот сидит передо мной человек, обычный с виду человек, а как судьба его перекрутила и перевернула. Каленый ты человек, мудрость познал, по глазам видно. Смотришь в них и хочется окунуться, довериться, сказать что-то, то, что никому не доверил бы. Таким, думаю, в самый раз исповедь принимать, да в самую душу заглядывать. Вот, посидел с тобой и как очистился, - Андрей на секунду замолчал, потом поднял лицо и взглянул в глаза Николаю. - Знаешь, я ведь не просто так это говорю, - он отодвинул от себя остывающую кружку с чаем и наклонился к собеседнику, - ты уж прости, но долго в себе носил, выслушай теперь и ты мою исповедь. Пятнадцать лет мечусь по стране в поисках. - Андрей тяжело вздохнул, - обидел я очень сильно одного человека. Жену. Жили мы вместе, я молодой тогда был, глупый. Расстались неожиданно, даже не знаю, как я мог поступить так жестоко. Вот тоже, как и ты ищу теперь свои сны, почти каждую ночь вижу ее глаза, слезы и испуг в них. Пишу запросы, выбыл отвечают адресат, а я не могу, понимаешь не могу, – Андрей ударил по столу кулаком, опомнился, оглянулся, притих, - пробовал жить один, не получается, пробовал забыть, не могу. Когда имел, не ценил, думал, не нагулялся еще, зачем себя обременять? Тут еще беременность ее так некстати. Бросил, ан нет, не вышло погулять, кинулся камни собирать да поздно. Детдомовская она, ни родных, ни близких, соседи только рассказывали, что уехала с одной сумкой, долго в такси не садилась, все на окна смотрела, и плакала. Сволочь я, ты уж прости меня, - Андрей замолчал, стиснул зубы, руки его мелко дрожали, капля пота выступила у виска. Николай прикрыл его ладонь своей, произнес тихо: - Молодец, что сказал, что понял, - он вздохнул, - ты знаешь, мало кто понимает исповедь как должно. Говорят в основном много, да раскаяния-то несут с собой мало, в основном оправдания, а ты молодец. Бог тебя простит Андрей, я знаю, ты бы сходил на исповедь как-нибудь к батюшке, причастился, а мне исповедовать, видишь, пока еще рано, – он снял руку с ладони Андрея и улыбнулся, - ну что, посадишь нас на поезд с Данилой? - Николай поднялся из-за стола. - С нами не хочешь?
- С вами? - в глазах Андрея высыхала слеза, - а знаешь что, а не сделать ли мне доброе дело, - он поднялся вслед за Николаем, - а ну буди героя-путешественника, сейчас дядя вас на машинке покатает.
XI
Далеко на горизонте поднимаясь, разливалось солнце. Воздух, чистый и прозрачный, звенел хрусталем. Поля, стеганные весенне-черными проталинами медленно, размашисто, как будто с ленцой проплывали за окном летящей по трассе машины. Что-то неназойливо шептало радио и Данилка, задумчиво смотрел в окно на постоянно меняющиеся пейзажи. Машину тряхнуло. Николай открыл глаза и глубоко потянулся, разгоняя сон.
- Далеко еще? - Спросил он.
- Да уже скоро - Андрей взглянул на часы, - была бы дорога чистая, уже бы были там. Данил, ты как? - спросил он вполоборота.
- Хорошо дядя Андрей, только бы вот огонек не погас - вздохнул Данил.
Николай развернулся на переднем сидении и взглянул на лампадку в руках мальчика.
- Ничего, я запасливый, сказал Николай, протягивая Данилке пару припасенных свечей. Затем он повернулся к Андрею и произнес вполголоса:
- Знаешь, не перестаю я удивляться тому, какая в мальчишке таится мощь, скрученная в тугую пружину. Смотришь на него и аж страшно становится, когда осознаешь и чувствуешь в нем эту силу и думаешь, а ведь этот маленький, такой слабый с виду человечек способен сдвинуть горы и осушить моря. Как же порой бывает хрупок человек и как мелки его дела, когда в них нет веры, нет любви, нет Бога и как силен человек с верой, какую силу и могущество дает ему любовь.
Николай замолчал, но его слова еще долго стояли перед глазами Андрея. Любовь… он-то свою растерял, не собрать, на сто верст разлетелась, на тысячу осколков.
За окном машины появились знакомые Данилке места. Солнце поднялось выше горизонта, природа откликалась его ласкающему теплу веселой утренней зевотой, пробуждаясь от долгой зимней спячки. Вот и весна, думал Андрей, вот и еще один год прошел. Один год без тепла ее ладоней и без света ее глаз. Весна, для кого-то пора любви, пора встреч. Для меня же навсегда пора расставания. Когда они расстались, была весна, вот такая же как сейчас.
Машина летела вперед. Неожиданно Данилка привстав, протянул руку, указывая куда-то вдаль.
- А вон там наш храм, видите, вон вдалеке, только он у нас сильно разрушен, - с грустью произнес он.
Николай подался вперед и напряженно всмотрелся туда, куда указывала детская рука. Далеко, далеко, почти на грани видимости на горизонте проступила неровная точка какого-то строения.
Сменяясь сельскими домами поля постепенно начали сдавать свои позиции и отступили, провожая иномарку карими проплешинами земли сквозь подтаявший снег. Расстояние уменьшалось с каждой минутой. Постепенно увеличиваясь в размере, точка начала приобретать очертания старого, полуразрушенного храма. Перелетев еще через пару холмов, дорога свернула в сторону и Храм показался весь, целиком, в остатках своей многовековой красы. Его стены красило восходящее солнце.
-Останови. – Николай дотронулся до руки Андрея и тот, свернув на обочину, остановил машину.
- Слушай, Андрей, закинь, пожалуйста, сам Данилу домой, а я прогуляюсь пока туда, - он указал рукой на развалины.
- Ладно, отец Николай, не прощаемся? - Андрей улыбнулся, - закину пацана и вернусь за тобой.
Они вышли из машины. Николай повернулся к Данилке, протянул руку.
- Ну что, прощай герой, наверное, не свидимся больше, - и он сжал до боли детскую ладонь, такую слабую и беззащитную, и одновременно такую сильную и мужественную. Развернулся, собираясь уходить.
- Дядя Николай, - Данилка сделал шаг вслед за ним, протягивая горящую лампадку, - Вы забыли. - Николай оглянулся, Данил смотрел на него - Этот огонь. Он нужен Вам. Я знаю, что его нужно принести домой и тогда мама выздоровеет, но еще я знаю, что он должен вернуться в свой дом, - Данилка показал рукой на разрушенный храм. - Он должен вернуться в это место, чтобы не нужно было ходить за ним в город. Отнесите его туда. А у мамы? У нее все будет хорошо, я теперь знаю.
Николай взглянул в глаза мальчика. На секунду ему показалось, что он окунулся во что-то до боли знакомое. В них на самом дне, он почувствовал, расплескалась глубина, которую он уже видел раз в своей жизни, глубина с ярким светом где-то там, впереди, на грани сна и яви. Он содрогнулся от осознания силы, отразившейся в этих глазах, протянул дрожащую руку и взял лампадку из рук мальчика. Бывший солдат обернулся на храм, молча перекрестился и решительно, ускоряя шаг, почти переходя на бег, направился в сторону развалин.
- Его мне послал святой Николай. - Данил улыбнулся, - дядя Андрей, а, правда, что он был не нашим, не русским святым? Андрей посмотрел на Данилку.
- И кто тебе это сказал?
- Учительница в школе. Она сказала, что он работал Дедом Морозом, но только не у нас, не в России, а где-то в Италии и даже не знал, что существует такая страна - Россия.
- Чушь вам говорила ваша учительница. Может и не знал, но у нас он был и останется самым русским из всех святых, ведь русские, брат, это не национальность, а нечто большее. - Ну что едем к тебе домой? - Андрей обнял Данилку за плечи и повел к машине. Покажешь, где ты живешь?
XII
Сегодня что-то произошло. Незаметно и тихо, так, что никто и не заметил. Сегодня что-то случилось, что-то легкое и нежное подкралось к ней в утренней тишине и коснулось легким невесомым дуновением ее щеки. Она почувствовала, не могла не почувствовать. Она проснулась, открыла глаза. Болезни не осталось. В окно пробивалось солнце, за окном на подоконнике сидел худой воробей, пьяный от весеннего тепла и нагло чиликал. Женщина села на кровати и оглянулась по сторонам. Комната, залитая светом, выглядела по-весеннему ново. Болезнь ушла, новый день был здоров и весел и смотрел на нее широко открытыми, добрыми глазами. Еще не отойдя от сна, как будто учась заново ходить, она встала с кровати и прошла по комнате неуверенной походкой, чувствуя, что что-то изменилось, что-то стало другим, непостижимым и загадочным. Ее взгляд упал на записку у изголовья кровати. Взяв ее в руки, еще раз перечитала короткую фразу. Нахмурилась, припоминая разговор с соседкой, облегченно вздохнула, вспомнив слышанный вечером телефонный разговор. “Ну, сорванец, задам же я тебе”, - улыбка прокралась в уголки ее губ.
Шум подъехавшей машины прервал ход ее мыслей и заставил подойти к окну. Воробей, перестав чиликать, уставился на нее недовольным взглядом. Секунду размыслив своим крошечным умишком, оценив ситуацию как опасную он решил перебраться в более спокойное и надежное место, резко вспорхнул и скрылся из вида.
Из машины, остановившейся за воротами, выскочил Данилка и, открывая калитку, все что-то щебетал здоровенному мужчине, видно водителю, идущему следом за ним.
Поправив волосы на голове, она отправилась открывать входную дверь, собирая в уме, про запас несколько строгих фраз в адрес сына. Выйдя на крыльцо, зажмурилась от яркого солнечного света и, прикрыв ладонью глаза, взглянула во двор. Ветер принес обрывок последнего весеннего морозца вместе с гомоном облепивших соседнюю иву скворцов. Через двор к крыльцу, по тропинке из камня шел мужчина, держа за руку Данилку. На миг он поднял голову. Легкий вздох вырвался из ее груди. Зашлось сердце. Их глаза встретились. Андрей остановился, и ему показалось, что мир вокруг летит куда-то далеко-далеко, кружится и падает. Он узнал ее сразу, ни годы, ни болезнь, не смогли изменить ее лица, такого знакомого и такого до боли родного. Данилка подбежал к матери и зарылся головой в ее одежды.
- Мама, я знал, я точно знал, что ты выздоровеешь, - он плакал,
- Мама, это Бог помог тебе, он может всё, он помог и мне, теперь я знаю. Пойдем, - он взял ее за руку, - пойдем, я познакомлю тебя, - Данилка тянул ее за собой, - Это дядя Андрей, познакомься, он хороший, правда-правда, - Данил заглянул маме в глаза.
- Я знаю, произнесла она, не сводя глаз с его лица, ее губы мелко дрожали.
- Дядя Андрей, это моя мама, она хорошая очень-очень, - последние слова Данил произнес медленней, с недоумением разглядывая взрослых. Андрей сделал шаг вперед и взял ее за руки.
- Я знаю, - он поднес ее ладони к своим губам. Ветер кинул ей на лицо прядь волос,
- Как долго я тебя искал. Прости.
Из ее глаз выкатилась первая слеза и невесомой, теплой каплей упала на последний снег.
Эпилог
Шаги гулко отдавались под сводами полуразрушенного храма. На куполе, в частично сохранившейся мозаике, угадывался лик, такой знакомый и любимый.
Больше пострадала нижняя часть. Отбитые со сводов и стен смальтовые осколки похрустывали под ногами неприятным, щекочущим нервы скрежетом. Туманно, сквозь плесень, грязь и паутину смотрели со стен лики. Через дыры в сводах сочилась талая вода, образуя на остатках мраморного пола лужи и мокрые, плесневелые подтеки.
Николай стоял посреди храма с горящей лампадой в руке. Огонек потрескивал, радуясь отсутствию ветра. Это был тот самый храм, который он видел, находясь в коме. Он узнал его сразу, как только переступил порог. Неизменное чувство силы и глубины нахлынуло на него, сжало в комок и расплескало по миру непередаваемым чувством величия и смысла земного бытия.
Он смотрел по сторонам, на купол, на лики, сохранившие свои строгие черты, смотрел и уже знал, что останется здесь навсегда. "Вот он, мой дом, я нашел его", мысли работали быстро, "Нашел, чтобы обрести здесь мир и покой". Храм молчал, взирая на него любящими взглядами с икон.
- Я восстановлю тебя, - прошептал Николай,
- Господи, спасибо тебе, что Ты привел меня сюда, я так люблю Тебя. - Из алтаря испугавшись громкого голоса выпорхнул голубь и сделав под куполом круг вылетел в пролом.
- Я люблю тебя! – Его громкий, полный голос разметался по храму отголосками раскатистого эха.
- Люблю тебя! - Прокатилось под сводами,
- Люблю тебя! - Отразилось от стен,
- Люблю тебя! - Вернулся к нему ответ.
Со сводов, точно слеза капала на пол вода, была пятница.
Примечание
*Великий четверг, Страстной четверг, Чистый четверг - в христианстве четверг Страстной недели (Великой седмицы), в который вспоминается Тайная вечеря и установление Иисусом Христом таинства Евхаристии, (Святое Причастие). Это наиглавнейшее из всех таинств христианства, в нем происходит самое полное, насколько только это возможно на земле, соединение человека с Богом.
В Великий Четверг вечером служится утреня Великой Пятницы времени. На этой службе читаются «12 Евангелий», то есть 12 частей из четырех Евангелий в которых описываются страдания Иисуса, во время которого все стоят в храме с зажженными свечами. Существует и по сей день обычай, не гасить свечи, с которыми стояли службу во время 12-ти Евангелий, а постараться донести их до дома и поставить горящими перед домашними иконами. В любом городе или деревне России вечером в Великий Четверг можно видеть огненные ручейки от горящих свечей, которые православные прихожане несут из храма домой. Для этого конечно заранее нужно приготовить какое-нибудь закрытое от ветра приспособление или фонарик, который будет сохранять огонь во время пути.
Следующий за Великим четвергом день Великой пятницы – самый скорбный день в году. В Великую пятницу вспоминаются Крестные страдания и смерть Господа Иисуса Христа. В этот день любовь Бога к его миру нашла свое самое глубокое и вместе с тем самое для нас непостижимое выражение в Кресте на Голгофе.
Дмитрий Осипенко
г. Севастополь
9 марта 2011
