Православный форум Доброе слово

Рассказ – повесть, основан на реальных событиях и рассказах участников Великой Отечественной Войны.

Ефимка

1941. 22 – е июня. Война. Внезапное нападение. Бомбовые удары. Танковые клинья. Наступление по всему фронту. Грозный голос из радиорепродуктора : «От Советского Информбюро…» Смерть. Отвага. Трусость. Предательство. Все сплелось тогда в единую нить под названием – « жизнь». И как она порою была тонка эта нить, связывающая душу человека с его телом. Но сколько было в те дни незабываемых минут, где в одно мгновение у столь разных людей проявлялась та самая глубина русской души, имя которой – Любовь. Любовь к Родине, любовь к своей отчизне, любовь к однополчанам, любовь к своему ближнему. И сколько их полегло на полях сражений - неизвестных нам героев, тех, кто отдали за других самое дорогое, что у них было, свои жизни.
Они выполнили свой воинский долг до конца. И хотя люди могут забыть их имена, но память о их подвиге останется навечно в сердце русского народа.

I

В то воскресенье, в одной украинской деревушке двое молодоженов, Степан и Катерина отгуляли свой выходной день и готовились отойти ко сну. Со дня их свадьбы прошла всего одна неделя, и жизнь казалась им сплошным праздником. Но рано утром как гром среди ясного неба, пришло известие о начале войны. А затем и сама она явилась к ним на порог. Призвали Степана в армию. Ушел он на фронт, да как в воду канул. Ни письма, ни весточки. То ли погиб он, то ли пропал без вести. Никто не знает.
У Катерины с того дня вся ее жизнь покатилась кувырком. Хлебнула она горя горького выше края. И в аккурат через неделю как забрали Степана, начались ее мытарства по жизни. Подошел фронт к их деревушке. И все это как - то быстро тогда случилось. Она тогда толком и сообразить - то ничего не успела. Навалились из леса к ним в деревню наши солдатики. Грязные, оборванные, раненные. Выкатили малую пушечку за околицу, и давай окопы рыть. Бабы сунулись было к ним на помощь, да молодой офицер отругал их последними словами и прогнал их прочь от себя. Грудь у него в двух местах была прострелена, сам на ногах еле держится, а спуску никому не дает, командует:
- Шевелись, ребята! Рыть в полпрофиля. Расчет готовься к бою.
А тут и воинство в юбках подоспело. Мол, не помочь ли чем. Может постирать кому надо, или еще чего. Так он на них как закричит:
- Да вы что, бабы, совсем с ума сбрендили?! Какая тут стирка?! А, ну - ка, что б через пять минут в этой деревне и духа вашего не было, живо!
Опешили бабы, затоптались на месте, а он не унимается, кричит, кровью кашляет:
- Старшина расчета ко мне!
Прибежал, какой - то мужичок, коренастый, широкоплечий - Тот ему приказ:
- Мирное население на подводы и в лес!
Крик, шум, гам. А что делать? Война, она слезы потом считать начинает. Пока собирали свое хозяйство, а тут и немцы с фронта ударили. Лейтенантик тот как закричит в голос:
- Танки справа! Орудие к бою!
Тут уж не до разговоров стало. Кто успел на подводы вскочить, тот считай, и спасся. Хлестнул старшина их лошадей хворостиной, и понеслись они по дороге в лес. Оглянулась Катерина назад, а там на дороге и впрямь три немецких танка показалось. Наша пушка выстрелила, и ударила снарядом по ближнему из них. Тот задымил и встал поперек дороги. Открыли немцы огонь. Снаряды градом падают. Пули ливнем льются. Хаты в их деревне как карточные домики рассыпаются.
Лейтенант тот сразу погиб. Срезало его пулеметной очередью из танка. Он к углу ее дома привалился, да так и остался стоять там, будто живой. Голову в небо закинул, как будто прощается с ним. Бойцы его отстреливаются, как могут, пехоту к земле прижимают. Но против танков голыми руками не много и навоюешь. Подошли те в плотную, вот – вот накроют расчет. Старшина пушечную виньетку крутит, кричит благим матом:
- Ковальков! Снаряд!
А тот его к разорванному животу прижимает, несет, стонет:
- Сейчас, товарищ старшина! Сейчас! - Вложил его в казенник, закрыл затвор и кричит:- Бейте их, гадов, товарищ старшина! Бейте! За Сталина! За Родину!
И успел - таки старшина. Врезал он снарядом прямо в упор в танковый лоб. Немецкая машина громко хлюпнула пробитой броней, загорелась, но докатилась таки до их окопчика. Накрыла она их собой горемычных, задавила их насмерть. Ну а что там дальше было, того Катерина уже не видела. Унесла ее повозка вглубь леса.
Промчались они так минут десять, а тут новая беда. Перехватила их на дороге немецкая колонна пехоты и давай по ним из автоматов стрелять. То ли с перепугу пехотинцы по ним вдарили, то ли в плен их хотели взять, не в этом дело. Упала их лошадка как подкошенная. Кинулись бабы с подводы врассыпную в лес. Кто с детьми, кто с голыми руками. Катерина тогда от страха чуть разума не лишилась. Но видно чувствовала ее душа, что она уже не одна на этом свете живет. Что бьется под ее сердцем другая жизнь. Так и спаслась. Пули вокруг нее ветки срезают, кору с деревьев сбивают, траву вокруг ее ног ворошат. Но ничего. Повезло ей тогда. Ушла она от погони.
Долго ли коротко ли она так бежала, но донесли ее ноги до одной знакомой ей полянки. Глядит она, а там, у высокого пенька сидят трое малышей. Мал - мала меньше и все белоголовые, как будто грибы опята на поляне выросли. Подошла она к ним поближе, спрашивает их:
- Вы чьи? Самый старший из них ей и отвечает:
- Мамины.
- А где ваша мама?
Молчат. На вид им было от 3 до 5 х лет. Двое мальчиков и одна девочка.
- Как вас зовут? - Спрашивает она их.
Молчат, ничего не говорят. То ли от испуга все забыли, то ли мама велела им ни с кем не разговаривать. Ну, что делать? Катерина подождала еще немного, да думает, что надо им отсюда идти куда подальше. Нагрянут немцы, так им всем не поздоровится. Взяла она малышку на руки и пошли они все вместе в глубь леса. Устроила там Катерина шалашик, да так они три дня в нем и просидели. Шишек насобирают, ягод поедят вот тебе и обед и ужин. Но долго так на подножном корму не протянешь. У малышки вскоре от такой грубой пищи вспучило живот, и стала она от боли плакать. Делать было нечего. Надо было им из леса к людям выходить.
В верстах 15 от ее дома, в одном хуторе, жили ее родственники. Люди хорошие, домовитые. А хутор тот звался Задирка. Исстари жители из него славились своим бойцовским характером. Вот поэтому и прозвали его так местные жители. Тронулись они к нему лесом, а тут им навстречу, наш раненый боец вышел. Гимнастерка у него вся в крови испачкана, голова разбита. Увидал он их - спрятался, но потом осмелел немного и вышел им навстречу. Катерина его сначала испугалась, а потом видит, что это свой, подбежала она к нему, а тот и упал без сознания. Испугалась Катерина, бросилась к нему, а он уж и едва дышит. Расстегнула она ему гимнастерку, а у него все левое плечо разбито. Заплакала она, упала рядом с ним без сил, а за ней и малыши в голос заревели.
Так прошел еще один день ее войны. Ближе к утру очнулся боец. Обрадовалась Катерина, что остался он живой и пошли они все вместе к ее родственникам на хутор. Рану у него кое - как перетянули, костыль ему смастерили и поплелись они гуськом по лесным тропинкам.
Дошли они так до железнодорожного переезда. Там был домишка путевого обходчика. Ладный такой, белой краской выбелен, и желтый песок вокруг него рассыпан. А рядом с той железной дорогой проходил автомобильный тракт. Немцев вроде бы не было видно, но побоялась Катерина идти с раненым на прямик. Решила она сначала его в том домике спрятать, а там видно будет. Оставила она его с малышами в лесу и пошла на разведку. Только приблизилась она к домику, а оттуда ее окликают грозным голосом:
- Стой! Ни с места! Кто такая? Она отвечает:
- Катериной меня кличут. А вы кто такие?
На что ей оттуда такой ответ дают:
- Это не твоего ума дело. Одна идешь или еще кто есть с тобою?
- Боец у меня на руках раненый, да трое деток.
- Боец говоришь? А ну - ка иди сюда. Вошла она в домик, а там пятеро наших тяжело раненых солдатушек и комиссар в кожанке с ними. У него так и вообще обеих ног ниже колена не было. Пол весь его кровью залит, все они были израненные и измученные до предела. Ойкнула Катерина, рот рукою закрывает, вот – вот у нее из глаз слезы польются. А комиссар ей и говорит:
- Не время нам сейчас тут с тобою, Катерина, слезами умываться. Веди сюда своего бойца. У нас тут сама видишь сплошной лазарет. Лишни руки нам не помешают.
Кинулась Катерина в лес, рассказала она там красноармейцу все как есть, и пошли они в тот домик. Комиссар ее бойцу сходу допрос учинил:
- Кто таков? Спрашивает он его. Тот отвечает:
- Старший лейтенант пограничных войск Ефимов, товарищ комиссар.
- Ефимов, говоришь. А оружие твое где, лейтенант?
- Потерял в бою, товарищ комиссар.
- В бою, говоришь, а что ж ты его у врага не смог назад отбить, а, лейтенант?
- Ранили, меня, товарищ комиссар.
- Ну, ладно, пограничник. Как думаешь, долго мы тут протянем.
- Нет, товарищ комиссар. Дорога больно близко. Того и гляди, немцы заявятся.
- Это точно. - Отвечает ему тот. Потом подозвал его к себе поближе и шепчет ему на ухо: - Вот, что лейтенант. Мне все равно конец пришел. Бойцы сам видишь, на ладан дышат, а мне в плен никак нельзя. Знамя полковое на мне, понимаешь. Ты вот, что, если я до утра не дотяну, возьми его себе, да доставь его к нашим. Это тебе мой приказ. Вот, на тебе, возьми мой «Маузер». Отцовский, наградной. В нем, правда, только один патрон остался. Но ничего, все ж не с пустыми руками пойдешь.
Взял лейтенант оружие в руки, приклад у «Маузера» откинул, приоткрыл затвор и проверил его на наличие патронов. Там и впрямь только один из них виднелся.
Не успели они толком поговорить, как тут новая беда навалилась. Показалась на тракте офицерская машина. Проехала она, было, мимо того домика, да видно понравился он немцам. Больно уж у него вид был аккуратный. Остановились они, гогочут чего - то там посвоему. Комиссар наган свой достал, лейтенант к окну отошел, а Катерина с детьми на полу среди бойцов распласталась. Машина та постояла немного и того гляди, тронулась бы дальше. Но как на грех на руках одного из офицеров была маленькая собачка. Толи почуяла она их запах, толи надоело ей на руках у хозяина сидеть, но, одним словом, стала она лаять и рваться у него с рук. Комиссар спрашивает у наблюдателя:
- Что там, лейтенант?
- Машина, товарищ командир. Три офицера, водитель и еще…
- Что там еще, почему молчишь?
- И… кто - то в нашей форме.
- Кто?
- Не вижу отсюда. Вроде бы как офицер НКВД.
- Пленный?
- Не похоже. Прикуривает у них сволочь и по немецки шпарит, будь здоров.
- Предатель!
- Похоже на то.
- И что они там делают?
- Видимо, собираются к нам в гости зайти.
- Так! Ну, вот, лейтенант Ефимов. Пришло и наше с тобою время. Слушай мой боевой приказ. Последняя пуля врагу. Нам с тобою не жить, но и им не радоваться этой жизни. Целься, лейтенант. Если сможешь, я тебя прошу, подари ее той шкуре продажной, что нашу форму посмела опозорить. Приладил лейтенант приклад к плечу и начал целиться. Офицер тот русский из машины вышел и пошел к домику. Комиссар лейтенанта торопит:
- Стреляй, лейтенант! Стреляй Ефимка! Я тебе приказываю! Так впервые и прозвучала его кличка, что прилипла к нему потом до конца его дней. А у того глаза от контузии слезятся, прицел пеленой застилают. Не выдержали нервы у комиссара. Выстрелил он первым. Да не по врагу, а себе в голову. Застрелился комиссар. Не захотел к немцам в плен живым уходить. Предатель же присел от испуга, а тут и стрелок его наш настиг. Всадил ему пулю прямо в лоб. Немцы из машины повыпрыгивали, пистолеты достали, и давай палить из них по окнам. Катерина, уж было, совсем со своею жизнью распрощалась. А тут вдруг из кустов наш пулемет как ударит по их машине, да как заголосит родным ручейком. Тра – та – та – та – та. Ай, да, «Максимушка», айда, милый ты мой. А тут и дружное «ура» грянуло. Вдруг откуда не возьмись, из кустов орешника выбежала наша пехота. И давай тех офицеров в рукопашную давить. У Ефимки, откуда и силы то взялись. Бросился он с ними в атаку. В миг их одолели. Побили их всех штыками до единого. Документы забрали, оружие подчистую подмели и назад к домику. И как назло не заметили они того, что водитель тот немецкий оказался малость ими недобитым. Достал он из кобуры свой «Вальтер» и как даст из него им вдогонку. Так и срезал Ефимку находу. Тот головой в землю уткнулся, забился в конвульсии и затих. Ну, немца того быстро на тот свет отправили, а Ефимку втянули к раненым в дом. Там, конечно же, от их вида тоже всем им мало радости было, но делать нечего, русские в беде своих не бросают. Подхватили они раненых, мертвого комиссара на плечи и айда пехота в лес, от греха подальше.
Катерина помогла им, чем смогла, а они ей и говорят:
- Ты вот, что девка. Уноси - ка ты отсюда ноги, пока цела. Того гляди, немцы на выстрелы примчатся, не жить тебе.
Ушел отряд в лес. Домик подожгли на прощанье и все, привет. Катерина Ефимку в лес тянет, сама белугой ревет, а делать нечего. Надо уходить. И лейтенанта бросить жалко. Думает, хоть похороню его по-человечески - и то дело. Малыши рядом пыхтят, помогают ей тянуть его по земле. И смех, и горе, ей Богу. Дотащила она его до леса, а тут и он очнулся. Повезло ему тогда. Опять его тогда только контузило. Пуля лоскут кожи у него на голове срезала, да оглушила его сильно. Радости у Катерины тогда было - и не пересказать. То плачет, то смеется. Так и спасла она его от смерти.
Ушли они на тот хутор. А там такое дело. Дом целым оказался, а родня ее почти вся пропала. Вернее, так там было дело. В аккурат как немцам подойти к хутору, дед ее Кузьма, собрал своих бабенок в одну кучу и говорит им:
- Вот, что милые вы мои сношеньки. Я вам тут не указ, но думаю так, что не оставят нас немцы в живых. Рано или поздно дознаются они, что мои сыновья все как один в активистах числятся. А стало быть, нам с их властью все равно в неладах жить. Я так решил. Чем сиднем сидеть, да неминуемой смерти от басурманов ждать, так уж лучше дать им последний бой. А там, как Бог даст, то и будет. Думаю так, что будь они здесь, сынки мои, они бы меня в том поддержали. А вы поступайте, как знаете. Неволить никого не хочу.
Ну, снохи его тоже были не из разряда кисейных барышень. Собрали детей в дорогу, младшую сноху отправили к родне, а сами к бою приготовились. Дедулька в погреб нырнул, покопался там малость и достал оттуда боевой арсенал. Всем им по трехлинейке выдал, шашку свою со стены снял и пошли они за околицу, позицию выбирать. Приладились на пригорке - и давай палить по немчуре из всех стволов. Те опешили, не сразу сообразили что к чему. Да и откуда тут было в глубоком тылу честному войску какому взяться? С десяток они их сразу положили, а там уж кто как жизнь свою отдал. Но на сорок минут задержали они таки немцев у своего хутора. На малое время сбили они механизм их боевой машины. А из этих драгоценных тогда минут и складывался дальнейших ход всей той войны. Побили их немцы. Пришли на взгорок - диву даются. Девчата все как одна молоденькие, а стреляли так, как будто - то настоящие вояки были. Дед Кузьма правда больше всех из них продержался, а потом кинулся он с шашкой в рукопашную, да куда там. Расстреляли они его в упор из автоматов.
Катерина с Ефимкой и детьми устроились на том хуторе в их хате. Ближе к зиме ушел от нее ее лейтенант в партизаны. Левая рука у него правда плохо работала, но подрывник он был незаменимый. Три моста в одиночку умудрился тогда взорвать.
Но все это было потом. Похоронила она своих родных. Приютила у себя детишек. Старшего из них в честь мужа Степкой назвала, младшему имя погибшего деда досталось, а девочку Надеждой окрестила.
(продолжение следует)

"Мал - мала меньше и все белоголовые, как будто грибы опята на поляне выросли".
Нравятся такие сравнения в тексте
Тем более, что своего малютку тоже "опенком" называю иногда

Не совсем понятно, как у Ефимки так быстро плечо излечилось без всякого лечения, если:
"Испугалась Катерина, бросилась к нему, а он уж и едва дышит. Расстегнула она ему гимнастерку, а у него все левое плечо разбито."?

Чудом, что ли?

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Так с. Теперь мне не понятно о каком лечении идет речь? Ефимка был ранен в плечо и с помощью костыля и Катерины он добрался до домика путеобходчика.

(продолжение)

II

1939 год. Западная Украина. Граница. Новая застава. Новые времена. До начала войны оставалось всего два года. Тогда, в то время о ней еще не знали. Но все догадывались о ее приближении. Молодой лейтенант Ефимов был тогда на границе всем известен своим неуемным характером и отличным несением службы. 18 задержаний и шесть из них в одиночку! Да каких! Любо – дорого вспомнить. Поднимется, бывало, застава по тревоге, пока соберется она в погоню, а Ефимов уже в пути. Для него 10 верст пробежать - все равно было, что в солдатскую столовую сходить и обратно вернуться. Бегун он был знатный. Весельчак. Сердцеед, каких и свет не видывал. Местные барышни при его виде чуть в обморок не падали. Черты лица у него были мягкие, нос тонкий с горбинкой. Глаза голубые, брови в разлет. Рот плавный, правильный. Зубы белые, крупные. Одним словом красавец. Но главное чувствовалась за его спиной мужская сила. Плечи широкие, талия узкая, а сам весь как ртуть переливается, поигрывает мускулами. На заставе в рукопашную с ним никто не хотел выходить. Так, бывало, крутанет, бойца на песке, что тот потом два дня отходит. А на границе в то время слабаков не держали. Певун, шутник, танцор удалой. Вот и посудите сами, как тут было женскому сердцу устоять против такого натиска? Бывало, назначит он в одну ночь сразу три свидания. Махнет в самоволку к своей милой, да потом от нее к другой, а к утру и к третьей успеет наведаться. И все бегом, от деревне к деревне. Рано утром он уже на заставе. Прикорнет часок – другой и опять он в строю. Вот так и жил Ефимка – оголец. И в службе первый и в любви огонь.
На границе той было у него тогда одно прозвище. Звали его однополчане «Волкодав». То ли от его мертвой хватки в борьбе оно к нему пристало, то ли от его неуступчивого характера, но все же думается, что прилипло оно к нему, после того как он сразу трех немецких парашютистов водиночку взял. Да каких! Агенты «Абвера»! Сбросили их тогда на нашу сторону сразу в двух точках. Так Ефимов одного из них придавил, сигнал для дозора оставил, другого догнал, а затем и третьего настиг. 15 верст по пересеченной местности тогда отмахал, три огневых контакта выстоял и ничего, как с гуся вода. Смеется, гимнастику делает, отшучивается. Агентов тех тогда в Москву самолетом отослали. Ему тогда внеочередное звание старшего лейтенанта присвоили и в отпуск домой отправили.
И все бы оно ничего, живи себе, да радуйся, лейтенант Ефимов, но их полковой замполит Корольков, стараясь его исправить, уж больно на него наседал. Хотелось ему сделать из него настоящего коммуниста. Но с этим вопросом все как - то не получалось им найти общий язык. Нравилось Ефимову быть комсомольцем - и все тут. И ответственности мало и воли побольше. Но замполит не отставал от него. Воспитывал.
Так прошло два года. А тут и воина приспела. Рано утром ударили немцы. Заставу их они тогда сходу смели и тронулись вглубь нашей Родины. На молодой границе тогда наших войск почти что и не было. Два дня на лошади к старой границе скачи - ни одного солдата не встретишь. Укрепрайонов там тогда не успели создать, все части были на лето расформированы, большинство офицерского состава тогда по отпускам разъехалось. Одним словом, бей не жалей, пока руки у нас были связаны. Вот тогда немчура и врезала нам по первое число. Чтоб на всю жизнь запомнили русские люди, что дружба дружбой, а оружие держи наготове.
Накрыли они тогда их заставу орудийным залпом. На его удачу был тогда Ефимка в очередной самоволке, поэтому и уцелел. Прибежал он назад, а там вместо его заставы одно месиво осталось. Ни людей, ни животных. Все погибли. Раздобыл он себе автомат в ее развалинах и давай ходу в тыл, своих искать. Неподалеку от заставы наткнулся он на их разбитую снарядом полковую полуторку. Смотрит он, а в кустах рядом с нею сам замполит обретается. От испуга он весь по малому облился, руки трясутся, лицом белый стал. Бормочет не пойми что, будто совсем он ума лишился. Подбежал Ефимка к полуторке, а там, в ее кабине водитель мертвый лежит, да пачки прокламаций виднеются. Схватил он его винтовку, подсумки с патронами с его трупа снял и к замполиту вернулся:
- Товарищ замполит, уходить нам надо!
А тот от испуга губами трясет, зубами лязгает, заикается:
- В – в – в – ы – ы – ы кто т –т –т –та к –к –к о й - й?
Тот ему в ответ:
- Старший лейтенант Ефимов, «Волкодав», помните?
- Н –н – н - н е – е –е п –п - о –о - о - м - н – н – ю - ю - ю.
Ну, тут некогда было с ним цацкаться. Подхватил его Ефимка под руки и поволок его по земле от дороги в лес. Только они тронулись, а тут и пехота немецкая нагрянула. Добежали они до малого овражка, залегли. Корольков как пехоту ту увидел, так совсем с ума сбился. Бегает по оврагу, орет благим матом:
А – а – а - а, что это?! Откуда? Почему?
Смотрит Ефимка, плохо дело. Вот – вот их немцы накроют. Одному ему с ними никак не справиться. Кричит он замполиту:
- Ложись, замполит, ложись!
А тот не может в себя придти, бегает. Приподнялся с земли Ефимка, да как врежет ему с правой руки в ухо, а потом с левой как даст ему в скулу. Враз привел его в чувство. Толкнул он его в загривок, подтянул к насыпи и кричит ему на ухо:
- Стреляй Корольков, стреляй, мать моя Одесса!
Тот немного пришел в себя, но все никак не может понять, что сейчас их убивать будут. Опять на него блажь нашла:
- Стрелять? Куда стрелять? Зачем стрелять? - Вскочил дуралей на ноги, схватил винтовку и давай палить из нее в белый свет как в копеечку. Тут уж Ефимка не выдержал. Как даст он ему прикладом ниже пояса в пах, так тот от боли чуть жизни не лишился. Но ничего, очухался. Ефимка ему тут же приказ:
- Боец Корольков, по пехоте противника беглым, огонь! Тот на него осоловелыми от боли глазами смотрит и как на стрельбище отвечает:
- Есть, товарищ лейтенант!
Прицелился и бах… бах… бах… три патрона мимо цели. Ефимка ему подсказку дает:
- Боец Корольков! Приказываю взять прицел ниже. Целься в корпус, ниже груди. Тот, как положено, отвечает:
- Есть « целься в корпус, ниже груди». Прицелился и « бах, бах..», двоих немцев сходу положил. Ефимка его подбадривает:
- Молодец, боец Корольков. Так держать.
Тот заулыбался, новый магазин в трехлинейку загнал и открыл прицельный огонь. Ефимка на колено приподнялся и короткими очередями начал сбивать пехоту с темпа. А ее тогда там было тьма – тьмущая. Наваливается из леса волнами. Прет по полю как саранча. У Ефимки от ее количества аж в глазах зарябило. Но делать нечего. Помирать так с музыкой. Приладился он на взгорке и бьет фашистов одиночными выстрелами. Да где тут было на них всех патронов напастись? ППШа его всхлипнул последний раз очередью и все, замолк навсегда. Патроны кончились. Замполит последнюю обойму расстрелял и сгоряча затвор передергивает, да пустым курком второпях щелкает. А тут и немцы пожаловали. Ефимка замполиту кричит:
- Корольков! В штыковую атаку за мной, вперед! Выбросились они с ним за бугорок и давай руками пехоту охаживать. Те сначала опешили, а потом смотрят, что их всего двое, и решили они их живыми взять. Да не тут - то было. Чтобы нашего пограничника под себя подмять, надо было бы им в том малость сначала дома потренироваться.
Но как там все оно досконально было, того Ефимка не мог тогда до конца видеть. Заметил он краем глаза, что его замполит штык к винтовке примкнул и побежал на встречу врагу. Страх у него как рукой сняло. Так оно и верно было. Ведь сам то замполит тоже был пограничник. И не в Москве он на балконе вырос, право слово. Сбился он с испугу при первой атаке, с кем не бывает. А как уж дело дошло до драки то тут уж, пардон, господа, извините - подвиньтесь. Звездочки ему на петлицы пограничника не с неба падали. За красивые глаза на границе награды не дают. Двоих он сразу штыком заколол, третьего ковырнул им в живот, а на четвертом немце и сам погиб. Срезал тот его очередью из автомата. Но ничего. Считай, что уж мертвым, а добежал - таки до него боец Корольков. Достал его гада напоследок штыком.
Дорога ты жизнь воина. А за Россию ее отдать, все равно, что венцом ее многоценным украсить. Погиб замполит Корольков. Не струсил. Не повернул назад. Вечная ему память. И вечная благодарность ему от нас.
Осмотрелся Ефимка. Видит, бегут на него три немца. А у него в руках только пустой автомат остался. Отбросил он его в сторону, чтоб не мешался и давай их в борьбе крутить, да куролесить. Один из них помоложе был, так Ефимка его первым для себя наметил. Подхватил он его сходу, головой в землю воткнул и сломал ему шею. Прихватил у него с ремня его финку и на бегу срезал ею второго. А третьего сходу на себя повалил и прикончил его ножом у себя на груди. Прикрылся им и вокруг себя посматривает, обстановку оценивает.
Цепь пехотинцев мимо него прошла, танки вдаль прокатились, он тогда по овражку до леса и добежал. Три дня по чащобе скитался. Потом нарвался он на нашу разбитую часть. Только, было, сунулся, в один лесной отлог, а тут ему навстречу часовой:
- Стой! Стрелять буду!
Ну, Ефимку этим не испугать было. Он ему говорит:
- Где ваш командир? Веди меня к нему.
Пришли к командиру. Тот сидит на пеньке, планшет на коленях раскинул, карту рассматривает. Часовой доклад к нему имеет:
- Товарищ командир! Разрешите обратиться.
- Разрешаю. - Отвечает тот.
- Вот, дезертира задержал. - Докладывает солдат.
- Дезертира, говоришь. Отставить разговоры! Приступить к несению службы. - Одергивает его капитан.
- Есть! - Отвечает тот. Развернулся и побежал на свой пост.
Осмотрелся Ефимка вокруг. Кругом порядок. Шалаши рядками стоят. Тут и там часовые виднеются. Отлегло у него на сердце. Почувствовал он себя дома. Воинская дисциплина, она жизнью пахнет. Там где ее закон установлен, там жди победы. Вздохнул Ефимка облегченно всей грудью. Капитан по карте пальцем водит, белый воротничок поправляет, на него не глядит, но все видит:
- Что,- говорит – пощипали нас немцы, а лейтенант?
- Так точно, товарищ капитан.
- Ну, ничего пограничник. Держи хвост пистолетом. Дай только срок. Мы этих колбасников в гроб вгоним, будь спокоен.
И так Ефимке от его слов на душе стало хорошо, что, чуть было, не заплакал он. Кругом беда. Трусость, предательство. А тут порядок, уверенность, правда. Посмотрел на него капитан и говорит ему:
- Что у тебя за вид, лейтенант?
А у того и впрямь вся одежда чужой кровью залита, сапоги на лапти похожи, сам весь грязный, замызганный. Капитан ему говорит:
- Вот тебе бритва. Даю тебе 30 минут отдыха. Приведи себя в порядок и ко мне на совещание командиров. Будем дальше решать, как нам с ними воевать.
Обрадовался Ефимка. Гимнастерку в ручье замыл. Сапоги в нем лопухами надраил. Похолодному там же из консервной банки побрился и за отпущенное ему время успел даже маленько вздремнуть.
Через полчаса собрался комсостав на совет. Капитан Ефимку другим командирам представил, обсудил порядок отхода к своим и отозвал его всторону:
- Ты, вот что, лейтенант. Сам видишь, войско у нас тут разношерстное собралось. Все рода войск в одну кучу перемешались. Думаю, что надо тебе взять на себя разведроту. Это тебе и по профилю ближе, и мне спокойней будет. Согласен?
Как тут не согласиться? В армии просьба старшего по званию все равно, что приказ. Но Ефимка не за страх хотел капитану угодить, а просто чувствовалась в нем уверенность в своих действиях и сила. От одного его подтянутого вида она успокоительным бальзамом вливалась в сердце каждого солдата.
- Есть приступить к службе в разведроте! - Отвечает ему Ефимка.
Тот заулыбался и говорит:
- Людей я тебе подберу. Но уж не обессудь. Чем богаты, тем и рады.
На следующий день прибыли в его распоряжение три бойца. Сибиряк по фамилии Храпов, один калмык по фамилии Нуралиев и один музыкант. Как увидел его Ефимка, так, чуть было, не рассмеялся в голос. Очки выше лба поднимаются, уши торчком стоят, гимнастерка как на скелете болтается. Не боец, а сплошная карикатура. Тот посмотрел на Ефимку и говорит:
- Вы, товарищ лейтенант, не смотрите, что я такой несуразный вид имею. Цыплят по осени считают.
Это он верно подметил.
- Как фамилия? Спрашивает его Ефимка.
- Боец Диваков прибыл в ваше распоряжение. - Откозырял тот.
- Ну, ладно. Отвечает ему Ефимка. - Что умеешь делать, боец Диваков?
- Играть на виолончели, товарищ командир.
Эх, жизнь! Для войны это как раз сейчас самое было нужное дело. Но что поделаешь? Мал золотник, да дорог. Что дал тебе Господь сейчас в пользование, то в твоей жизни и пригодится. И на том спасибо. Задумался лейтенант. Как ему с ним быть? Но капитан подошел к нему поближе и говорит:
- Ты, лейтенант, не смотри, что он выглядит как замухреныш. Он на немецком языке так шпрехает, что нам с тобою и на русском за ним не успеть. И слух у него как у филина развит. За сто метров шаги различает. Проверено.
Ладно. Тронулся их отряд в путь. Шли они всегда скрытно. Днем на привале отдыхают, ночью передвижение делают. Крупные селения обходят. Если мелкие отряды немцев повстречают, бьют их нещадно. Так прошли они восемь дней.
На девятый день приблизились они к одной березовой лощине. Дело рано утром было. Храпов впереди них шел. Вдруг присел он там на одно колено, да по утиному им оттуда закрякал. Подтянулись к нему остальные разведчики, спрашивают:
- Что случилось? Он им отвечает:
- Не нравится мне эта впадина, товарищ лейтенант.
Что делать? Отправил Ефимка Нуралиева в березовую рощу. Тот на три метра под землею мины сердцем чувствовал. Приходит он, докладывает:
- Мины, товарищ лейтенант. По двум сторонам от дороги.
Тут капитан приблизился, спрашивает:
- Что тут у вас?
- Да вот, товарищ капитан, с двух сторон минами все обложено и вверх только одна эта дорога идет.
- Мины чьи, немецкие или наши?
- Наши.
- Так. Что думаешь, разведка? - Обращается он к Ефимке.
- Лучшего места для засады и не придумаешь.
Это он верно подметил. Но и оставаться им здесь на открытой местности никакой возможности не было. Роща та метров сто была с гаком. Если в нее всем отрядом втянуться, считай, что одной пулеметной точкой можно было бы всех их перебить. Бежать - то ведь некуда.
Ладно. Решили сделать так. Разведка вперед идет, часть отряда за нею выдвигается, а часть его с тыла их прикрывает. Храпов первым пошел, за ним Диваков тронулся, а с ним рядом Ефимка мягким шагом стелется, присматривает за ними. Нуралиев позади них по левому и правому краю березового прохода челноком снует, мины прощупывает. Прошли они середину той впадины. Половина их отряда за ними поспешает. Тут вдруг Диваков присел на одно колено и замер. Голову к ее вершинке повернул, прислушивается.
Ефимка к нему, спрашивает у него:
- Ты чего, Диваков? Тот ему отвечает:
- Кажется предохранитель от «Мг – 34» щелкнул. А вот слышу и «Шмайссер» спустили. Засада!
Вскочил он на ноги и давай из немецкого автомата по кустам кашлять. А оттуда ему в ответ пулеметная очередь понеслась.
Ефимка на землю упал, стреляет, кричит ему:
- Падай, музыкант, падай!
А тот стоит, огонь на себя вызывает, кричит:
- Засада, ребята! Отходите!
Храпова к тому времени уже пулеметным ветром с ног сбило. Назарбаев в канавке лежит, отстреливается. Залегли солдатики вдоль березовой просеки, поливают огнем кусты. Тут и Диваков погиб. Ударило его трассерами в грудь, сразу скончался. Но спас он собою многих.
И все бы оно ничего, одолели б они эту преграду, да тут на подмогу немцам из кустов выползла их танкетка. Идет она напролом. А по ширине ее гусеницы, в аккурат вровень с канавками той березовой рощи были. Ни вправо от нее не деться, ни влево от нее уйти нет возможности. Пулемет бьет над их головами, не подняться и по минам далеко не убежать. Что делать? Урчит самоходка, того и гляди, всех их достанет. Ефимка мертвого Дивакова на себя привалил, от пуль его телом прикрывается, да гранату из его подсумка выковыривает. Подождал он немного, когда самоходка поближе подойдет, и подложил ей под гусеничную ленту его гранату. Гусеницу ее взрывом с круглых траков танкетки как будто ветром сдуло. А он тогда ей еще и свою гранату добавил. Задымились машина. Загорелась. Тут Назарбаев изловчился и тремя выстрелами снял таки пулеметчика с его позиции. Дальше легче дело пошло. Кинулись они в атаку, а от засады и след простыл. Только двое убитых немцев на месте нашли и кровяные полосы, ведущие в глубь лесной полянки, там обнаружили. Ушли немцы. С нашей стороны было шестеро убитых и один легко раненый. Собрали своих мертвых в одну воронку, лапником их прикрыли и дальше, дальше в путь – дорогу. Экипаж той немецкой машины они в расход пустили. Те как ошпаренные повыпрыгивали из своей горящей машины. Руки вверх подняли, пощады просят. Ефимка их вдоль брони поставил, а пристрелить их у него рука не поднимается. Капитан его торопит:
- Кончай их лейтенант! Пленных не берем! Уходим, ребята! Уходим! Живо! Живо давай!
Посмотрел Ефимка на немцев. Форма на них, черная, новая. Белые буквы СС на петлицах виднеются. Белокурые, голубоглазые. Рост одинаковый, под два метра. Как будто родные братья подобраны. Один из них, правда, совсем чудной был. Все Гитлера поминал. Второй молча умер. А третий маму звал, да Богу молился. Но делать нечего. Срезал их Ефимка очередью. Добил каждого в отдельности, чтоб не мучались и ходу за своими.
Да не повезло им тогда. Судя по легкому танку это, тоже была только немецкая разведка. Но об этом Ефимка потом догадался. А тогда только поднялся их отряд на взгорок, а тут им навстречу моторизованная колонна. 20 грузовиков, бронетранспортеры и мотоциклы на гусеничном ходу. Ввязались они сходу в драку. Но куда там. Силы у них были явно неравными. Но как оно все там, в том бою, до последней закорючки было, того Ефимка уже не видел. Контузило его взрывом гранаты. Очнулся он в поле. Из правого уха и носа кровь у него течет, кругом трупы валяются. А его в бок немец сапогом толкает, с земли поднимает. Так и загнал он его в колонну пленных, что плелась сразу за немцами. Так начались Ефимкины мытарства. Обессиленных пленных немцы добивали на месте. Кто из наших посильней был, старались вести на себе раненых. Но и у них сил оставалось все меньше. Ефимка с первых секунд своего плена вознамерился дать деру. Но такая возможность представилась ему лишь на второй день его плена. А дело было так.
Приблизилась ниточка пленных к одному мосту. Только вошли они на него, как с другого берега показалась колонна немецких танков. Охрана пленным руками машет, лопочет что то по своему, а кто их разберет, что они им говорят? Идет их колонна дальше. Головная машина въехала было на мост, приостановилась немного, и из ее башни выглянул один офицер СС. Лицо у него холеное, глаза пустые как у змеи. Поднял он рацию к губам и отдал приказ. И тронулась гусеничная махина прямо по людям. Те, кто из наших пленных впереди были, сразу погибли. А тот, кто в середке и хвосте из них плелся, успели таки броситься с моста в воду. Танки дальше пошли, а охрана начала с моста и берега, добивать наших в воде. Смеются, охотничий азарт у них разыгрался. Ефимка быстро сообразил, чем все дело закончится. Прикинул он расстояние до камышовых плавней, вздохнул поглубже и прыгнул в воду. Достал он руками до дна и пошел он ими по нему песок загребать. Набрал скорость, плывет. Глаза с испугу открыл, видит, что рядом с ним пули горохом падают, воду мутят. Но ничего, ушел он -таки от погони. Правда, ранили его тогда сильно в левое плечо. Но на его удачу случилось это тогда, когда он уже камышовые плавни головой таранил. Перевернулся он на спину, нос свой из воды высунул, хватанул им воздуха и опять ушел под воду. Проплыл он еще немного и окончательно из воды наверх пробился. Смотрит он сквозь камыши, а по воде трупы наших пленных плывут, и немцы их раздавленные тела ногами с моста в воду сбрасывают. Так и спасся тогда Ефимка. А потом он и Катерину с детишками встретил. Пронырнул он тогда метров этак 30, не меньше. Считай, что мировой рекорд он тогда установил. Но если жить захочешь и не такие рекорды установить сможешь. Война, это тебе не олимпийские игры, право слово.

Почему-то представила, что Ефимка до утра в таком состоянии вряд ли дожил бы.
Хотя может не совсем вникла в тот абзац...
Ещё раз перечитаю...

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Спасибо. В этом и заключается разность взгляда автора и читателя. Автор видит эту рану из нутри и ему все понятно. Читателю не "видно", а неэтому не понятно. Жду замечаний по поводу этого места в рассказе.

"Гимнастерка у него вся в крови испачкана, голова разбита. Увидал он их - спрятался, но потом осмелел немного и вышел им навстречу. Катерина его сначала испугалась, а потом видит, что это свой, подбежала она к нему, а тот и упал без сознания. Испугалась Катерина, бросилась к нему, а он уж и едва дышит. Расстегнула она ему гимнастерку, а у него все левое плечо разбито. Заплакала она, упала рядом с ним без сил, а за ней и малыши в голос заревели.
Так прошел еще один день ее войны. Ближе к утру очнулся боец. Обрадовалась Катерина, что остался он живой и пошли они все вместе к ее родственникам на хутор. Рану у него кое - как перетянули, костыль ему смастерили и поплелись они гуськом по лесным тропинкам".
Может я это просто слишком сегодняшним взглядом прочитала, а надо было взглядом тех времён оценить...
Перечитала ещё дважды. Вроде бы ничего...

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Почему то нет возможности редактировать текст. Странно.
Не понял про сегодняшний и тот ВЗГЛЯД на вещи. В чем разница?

Ну я представила, что рану нужно обработать, перевязать, больного сразу уложить - и чтоб тишина и покой, пока не выздоровеет.
А он до утра без перевязок - без сознания пролежал, а потом только ему чем-нибудь перевязали, дали костыль - и пошёл себе, как ни в чём не бывало.

Извините, мне тут недавно сделали замечание о буквальности моего понимания - так что может и здесь поняла слишком буквально написанное Вами.

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Ага. Понятно. Но в экстремальной ситуации и не на такое человек способен. Единственное, что только сейчас заметил, то, что рану только утром перевязали. Несостыковочка. Спасибо. Скорее всего, обработали ее пред ночевкой, а потом уже тронулись в путь. Кажется так.

(продолжение)

III


1968 год. Вернулся Ефимка с войны к своей Катерине живым. Поженились они, повенчались. Он в партизанах считай, что до самого конца войны пробыл. До Чехословакии тогда дошел. Но потом комиссовали его по здоровью, вот он и вернулся к ней на тот памятный ему хутор. Детей общих у них так и не было. От тех переживаний Катеринин плод от ее первого мужа Степана погиб, а потом у нее тогда и беда по женской линии случилась. Надо было бы ей тогда тщательней полечиться, да где ж тогда в оккупации доктора можно было найти? Сами как могли, так и лечились.
Усыновили они с Ефимкой тогда тех троих ребятишек и стали они жить, да поживать. Жили они душа в душу. Дом, как игрушка, у них светился. Чистота кругом, порядок. Ефимка же был тогда всем известен не только как удалой партизан, но и как великий чудак – человек. Во дворе своей хаты устроил он для своих приемышей целый сказочный мир. И избушка на курьих ножках там была, и бабу ягу на метле им из дерева вырезал. Конек – горбунок там вскачь несется, царевна – лягушка там со стрелой на краю озерца сидит. Красота у них во дворе была необыкновенная. Уж их ребятки – опятки, так они их звали, сильно были тому рады. Так вот они и жили. Дружно, весело, правдиво.
В округе той хозяйство постепенно налаживалось, колхозы укреплялись, да была для них одна незадача. Урожай хлеба никак им не удавался. Работают колхозники, трудятся день и ночь, а урожай его никак не умножается, а наоборот идет на убыль.
Затеялся тогда Ефимка помочь колхозникам и в этом деле. И освободил он тогда одну церквушечку, что стояла у них на хуторе, от их старых залежей пшеницы. Использовали ее колхозники под склад зерна. А где ж это видано было, что бы с Богом шутки шутить можно было бы? Выгреб как - то Ефимка зерно из той церквушки и отвез его ночью в их общий амбар на полях. Сгрузил его там и домой вернулся. Крику и гаму тогда было, хоть отбавляй. Посадили б его не иначе. Да пожалел его директор колхоза. Сам - то он командиром того партизанского отряда был, где Ефимка воевал. И слава о тех трех мостах, что рванул тогда в одиночку лейтенант - пограничник, дошла - таки до самой Москвы. Ну, покричали, пошумели, а делать нечего, страда идет. Начали сеять. И что дивно. Только вывезли из той церквушки то зерно, да засеяли его на полях, урожай сняли они тогда в три раза больше прежнего. На следующий год еще больше. И так пошло – поехало. С каждым годом все больше и больше стал прибавляться доход у колхозников. Ефимка же принялся за полное восстановление той церквушки. Три раза забирал его оперуполномоченный в районный отдел милиции. И если бы не его боевые заслуги, сгинул бы наш герой в лагерях. Но ничего. Хранил его Господь. Подержат малость в кутузке, составят акт и отпустят. Тот вернется домой и опять за свое.
Вид у церквушки той тогда был заброшенный, грязный. А как побелил он ее на Пасху, так засияла она там так, как будто бы невестушка в подвенечное платье обрядилась. Потянулись к ней со всей той округи подводы с людьми. Приедут, полюбуются, поплачут и на душе легче становится. Принялся Ефимка тогда и внутри нее порядок наводить. Ну, тот уж всем миром помогли ему кто, чем мог. Кровлю подлатали, двери новые навесили, иконостас поставили, икон старых с чердаков навезли, вот тебе и храм Божий расцвел. Катерина, правда, тогда все над Ефимкой подшучивала:
- Уж не в попы ль ты собрался, муженек мой, лейтенант – сорвиголова?
А он ей отвечает:
- А это не вашего бабьего ума дела, Катерина - батьковна. Я, может, и мечтал бы такого счастья сподобиться, да грехи не пускают. Священником быть, это тебе не воду из колодца носить. Тут мужская смелость не нужна. На первом месте в их подвиге стоит чистота души и сердечная болячка за всех людей.
Отвечает он жене. Правильно он это тогда Катерине заметил. Для верующего человека время то тогда было все равно, что огненное испытание его души. Одним словом года через два закончил он ее ремонт. А тут и священник для нее объявился.
А как было дело то. Прибыл однажды утром к ним на хутор один служивый человек. Поспрашивал как тут и что, взял благословение на совершение службы, да и начал служить. Звали его, отец Петр. Хороший был человек, доложу я вам. Скончался он уже от времени, отправился на отдых, к Богу которому сорок лет верой и правдой служил. Вечная память ему от нас. И благодарность.Был же он в прошлом боевым офицером. Голос у него красивый был, сам статный, стройный и характера задушевного. Заинтересовались им колхознички. Как, мол, так, фронтовик, а в попы подался. С ним же вот какая была история.
Было это в 1949 году. Встретился И.В. Сталин тогда с нашим патриархом Алексием I по делам религии. Тот ему доложил всю обстановку и говорит:
- Товарищ Сталин, есть у нас к Вам одна просьба.
- Какая? - Спрашивает его тот.
- Хотелось бы нам в Москве открыть богословские курсы.
- Я думаю, что нэ будэт у вас желающих там учится. - Отвечает Сталин и хитро так прикуривает свою трубку. - Но сам патриарх наш то же был не промах.
- Но мы надеемся, что пример вождя пролетариата, укрепит их в этом желании. - Отвечает он Сталину.
- Что ви имээте ввиду, товарищ Алексей? - Спрашивает его Сталин.
- Но ведь всем известно, что Вы товарищ Сталин, как и товарищ Луначарский, как и другие члены советского политбюро, имели в прошлом связь с духовными школами.
- Ну, хорошо, - говорит тогда ему Сталин. Туда дорога эсть, обратно дороги нэт. Откривайтэ.
Объявили тогда набор на богословские курсы. Больше тысячи заявлений тогда в Москве приняли. Но взяли из них только около двухсот человек. Дальше дело уже легче пошло. Открыли в Сергиевом Посаде духовную семинарию. И вот как - то поступили в нее четырнадцать офицеров - фронтовиков. Скандал. Неразбериха. Как так? Кто позволил? Почему? Разведчики, десантники, морские пехотинцы. Герои, кавалеры орденов и в попы?! Но приказ Сталина есть приказ. Делать нечего, пропустили. Тогда же в их числе поступил туда и отец Петр. Дали им всем доучиться до 2 и 3 класса семинарии, а потом всех их репрессировали и предали их смерти. Из четырнадцати человек тогда только двое из них и остались в живых. Да и то по той простой причине, что по состоянию своего здоровья не могли они вести работы под землей. Тех двенадцать человек упрятали в подземные рудники. Там за имя Христово они и сложили свои головы. Вечная им память за это на земле, а на небесах вечная слава.
Отца Петра тогда сильно прижимали, все хотели, что б он отказался от этого пути. Но ничего выстоял он, не сломался. Вот так и попал он на тот хуторок. Прослужил он в той Ефимкиной церквушке недолго. Погнали его власти дальше по мытарствам. Но ничего. Лиха беда начало. Одного прогнали, а тут и местный священник появился. Женился он на одной местной девчушке, вот ему приход тот и достался. И людям радость и Ефимке спокойно на душе стало.

"Но все это было потом. Похоронила она своих родных. Приютила у себя детишек. Старшего из них в честь мужа Степкой назвала, младшему имя погибшего деда досталось, а девочку Надеждой окрестила".

Такой вопрос в голове закрутился... Деткам-то было 3-5 лет отроду. И они не сказали сразу новой маме своих имён?

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

"- Кончай их лейтенант! Пленных не берем! Уходим, ребята! Уходим! Живо! Живо давай!"
Скажите, а почему пленных не брали?

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

"Пронырнул он тогда метров этак 30, не меньше. Считай, что мировой рекорд он тогда установил. Но если жить захочешь и не такие рекорды установить сможешь. Война, это тебе не олимпийские игры, право слово."
А почему только Ефимка смог спастись? Исходя из "...если жить захочешь", неужели больше никто так не хватался за жизнь?
Интересно, Ефимка - собирательный образ героя, или реально такой человек был?

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Здесь хронологический порядок нужно подправить:
"1968 год. Вернулся Ефимка с войны к своей Катерине живым. Поженились они, повенчались. Он в партизанах считай, что до самого конца войны пробыл. До Чехословакии тогда дошел".

А то читается, вроде как Ефимка только в 1968 году с войны вернулся...

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Здесь написано так:
"Звали его, отец Петр. Хороший был человек, доложу я вам. Скончался он уже от времени, отправился на отдых, к Богу, которому сорок лет верой и правдой служил".

А здесь так:
"Прослужил он в той Ефимкиной церквушке недолго. Погнали его власти дальше по мытарствам".

И поэтому мне не совсем понятно, как же закончил свой жизненный путь отец Пётр...

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Ну, вот и вопрос на засыпку. Может ли ребенок от 3 до 5 ти лет забыть от испуга свое имя? Это мне и не понятно. Но написать от 2 - х до 4? Э э э, не совсем по рассказу очевидцев будет.

Это из истории войны. Некуда их было девать. Это потом появилась линия фронта и возможность отправлять их в лагеря. А наши разведчики, партизаны и войска оставшиеся в тылу, пленных не брали. "Язык" давал инфу и умирал. Такая война, что поделаешь. И тут не в ненависти было дело, а охранять, кормить, таскать их за собой, просто не было никакой возможности.

В реале может быть кто то еще спасся. Но Ефимов об этом так и не узнал. Т.к рядом больше никого не оказалось.

Подправим. "Наступил 1968 год."

Не хотелось разбавлять и перегружать событиями рассказ. Хотя.... Это можно легко исправить. Спасибо.

PS Лейтенант Ефимов - реальный герой. Все это было рассказано им нам, зеленым лопухам, за праздничным столом.

Вы не ответили: был ли такой Ефимка в жизни?

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

(последняя часть и эпилог)

IV

Прошло время. Жизнь, она течет, как вода. Оглянуться не успели, вот и смерть стучит в ворота. Собралась Катерина помирать. Детки ее выросли, обзавелись своими семьями. Внучата ее порадовали на земле, пора и честь знать. Слегла она быстро. Не выдержало ее подорванное оккупацией сердце. Но еще с недельку поборолась она со смертью. Не дала ей возможности унести ее с земли без покаяния. Причастилась она перед смертью и говорит Ефимке:
- Ты уж на меня Ефимка не серчай. Не смогла я тебе деток родить. Молодая тогда была, да глупая. Не убереглась я тогда, прости меня.
Тот посмотрел на нее и отвечает:
- Ну, до чего ж вы бабы, народ глупый то, ей Богу! А ребятки – опятки не наши ль с тобой детки? Вон, посмотри – ка, каких они нам с тобою внучат принесли. Любо дорого посмотреть.
Засмеялась Катерина, заулыбалась:
- Ой, Ефимка! До чего ж ты чудной у меня, право слово. Только ты знаешь… Знаешь. Я ж ведь повиниться перед тобой хочу. Чувствую, что умру я сегодня. Не доживу я до утра.
- Ну, это ты погоди каркать, как ворона. Поживем, увидим.
- Нет, Ефимка. Не жить мне более на белом свете. Поэтому и позвала я тебя сегодня к себе. Что б покаяться тебе перед смертью. Ты знаешь… Знаешь… Люблю я своего Степана. До сих пор его люблю. Веришь – нет, как вспомню его, так и сердце у меня в груди холодеет. Плачет оно по нему, сама не знаю зачем. Ты уж меня прости окаянную, что я не могу его забыть.
- Ну, так в этом греха то и нет никакого. - Отвечает он ей.
- Я может тоже, своих зазноб порой вспоминаю. Так, что ж тут с того? Они уж, поди, и со света сгинули, а память о них только вместе со мною в гробу и сможет растаять.
- Так ты Ефимка, повинись передо мною, пока я жива - то еще. Я ж все пойму, все тебе прощу. Ты у меня вон, какой видный был. Вся округа по тебе сохла. Уж я то знаю. Может, согрешил с какой казачкой, так я ж тебя в том не обвиню. - Просит она его.
- Война эта проклятая вон, сколько мужиков погубила. Где ж тут на нас баб женихов то было набраться.
- Ты, вот что, Катерина. - Оборвал ее Ефимка. - Волю языку своему давай, да меру свою знай. Я до войны все свое отгулял. А то, что люди тебе злым языком плели, так ты про то забудь. Я свой венец венчальный до смерти чистым сохранить тебе обещался, так с этим венцом и в могилу за тобой сойду.
- Ой, Ефимка! Милый ты мой! - Говорит она ему.
- Обними - ка ты меня покрепче, на прощанье. - Помолчали немного, а Ефимка то Катерине и говорит:
- Есть у меня, Катерина, тут пред тобою грех один. Уж думал, унесу его собою, да видно не судьба.
- Аль ты себе зазнобу, какую на старости лет присмотрел, лейтенант ты мой удалой? - Спрашивает его жена сквозь слезы .
- А, тьфу ты! - Сплюнул с досады Ефимка. - Ну, до чего ж вы бабы дурные люди, ей, Богу! Сама на ладан дышит, а все об одном и том же талдычит. Не о том сейчас речь пойдет, Катерина, не о том.
Помолчал немного Ефимка, да и говорит он ей:
- Помнишь, была у тебя черная юбка?
- Юбка?!
- Ну, да. Трофейная. Черная. Ее Степашин из Берлина приволок, что б ей ни дна, ни покрышки не было.
- Ой, Ефимка! - Рассмеялась сквозь боль Катерина.
- Чудак ты, ей Богу. Я про нее и забыть то уже давно забыла.
- Ну, вот. Решили мы как - то с нашим Тузиком, начисто прикончить этот твой эсэсовский экспонат.
Засмеялась Катерина. И больно в груди и кашель ее одолевает. А не может удержаться от Ефимкиных слов.
- Ой, не могу! Помру я сейчас от смеха, честное слово. С каким это таким Тузиком?
- Ну, помнишь, был у нас во дворе пес такой, по кличке Тузик?
- Ну, помню. Так он же околел давным – давно!
- Это верно. Но в тот раз, когда он еще живой был, я тебе сказал, что это, мол, он ту твою юбку порвал. А на самом то деле это я тогда ему то и стравил. Я так думаю, что негожее это было дело замужней женщине по деревне голыми коленками сверкать. А тебя понесло тогда, как на грех шлындать в ней по разным гостям. Хотел я ее, было, тогда топором порубить, да не захотел скандал в доме разводить. Вот мы с Тузиком, пока тебя дома не было, и обстряпали это дело. Надавал я ему тогда ею по морде, так тот ее быстро своими зубами в расход и пустил. Вот в этом и каюсь теперь пред тобою. Прости меня Христа ради.
Смеется Катерина, а из глаз ее слезы текут. Гладит его рукою по ладони и шепчет:
- Хороший ты мой.
Ну, одним словом померла наша Катерина. Завещала она, правда, еще, чтоб похоронил он ее напротив своей церквушки. Так и сказала:
- Ты, Ефимка, похорони меня напротив своей церкви. Что б мне ее всегда видно было. С теми словами и отошла в мир иной.
Но не все ей тогда Ефимка рассказал. Была у него от Катерины спрятана еще одна тайна. Но не стал он ею Катерине перед смертью душу травить. А тайна его была вот в чем.
Незадолго до того, как ей скончаться, приходил к ним на хутор ее Степан. Ефимка то сразу догадался кто он, но виду не подал, за стол его пригласил. Тот поспрашивал о Катерине, за деток спросил, выпил три чашки чая и пошел восвояси. А разговор у них тогда тяжелый получился. Рассказал ему Степан о своей жизни. И на что уж Ефимка крепкий мужик был, и то у него от того рассказа по спине мурашки пробегали. Оказалось, что, как забрали его тогда на фронт, в 41 - м, так и угодил Степан в плен. Да не выдержал он его тяготы, пошел он в полицаи. Расстреливал он наших пленных. Охранял концлагеря. Затем судьба его дальше понесла. Добежал он с немцами до Берлина. А там с американцами связался. Целый год пробыл в их лагере, пока не выдали они его нашим органам. Потом сибирский ГУЛАГ. Потом вечное поселение. Потом община вечных поселенцев.
Раскаялся он чистосердечно перед советской властью. Признался во всех своих преступлениях.Выдал все секреты какие от фашистов узнал. За это он и в живых остался. Потом он женился. Родились у него двое детей. Потом за хорошее поведение, от имени той общины, стали ему власти доверять различные поручения. Вот теперь на короткое время прислали они его по ее делам в этот район. Так он и решил в самоволку сюда сбегать, что бы попрощаться навсегда с Катериною. Но Ефимка соврал ему тогда. Не сказал он ему, что Катерина смертельно больна. Сказал, что нет ее дома. Мол, де, уехала она в город по бабьей нужде, не скоро вернется. Так и ушел от них ее Степан. Так больше в этой жизни они и не увиделись. Но может оно и к лучшему это было, кто это знает?

Эпилог


Да – а - а, брат ты мой! Вот как сложилась судьба у Степана то. Но что делать? Жизнь это тебе не кинопленка. Ни повтора в ней нет, ни замедленного действия не бывает. Проходят в ней секунды мгновенно, и порою ранят их события смертельно душу человеческую. И хотелось бы нам иногда в нашей жизни исправить какое - нибудь событие, переписать его заново, да нет на то воли Божьей. Каждый шаг оставляет в ней свой неизгладимый след. Каждое слово уходит за нами в Вечную жизнь.
Но на то она и жизнь нам эта дана, чтоб помнил человек свои прошлые ошибки, да постарался б загладить их впоследствии. А паче того поспешил бы покаяться в них, пока это для него не поздно будет сделать. Ведь смерть наша - она не за горами ходит. Рано или поздно все мы умрем. А вместе с нами сгинут и все наши помышления. И только то, что сделано нами здесь на земле ради любви, останется вечно неразрушимым. И только то имеет право вечно жить под этим небом, что сделано нами ради Любви к своему ближнему. Ради Любви к своей родине, ради Любви к России, ради Любви к Богу.

Да. Я же написал чуть выше. Это его реальные рассказы, объединенные в один. Ну, и с долей художественного вымысла, иначе неинтересно будет читать.

А ещё продолжение есть... Это хорошо.
Прочитала три части и думала, что всё уже...

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

К четвёртой части повествования у меня вообще замечаний нет.
Она и грустная, и тёплая, и смешная одновременно

Впрочем, как и вся повесть - тоже хорошая.

P.S. Грамматические и орфографические ошибки Вы исправите сами

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Ну, рассказы закончились. Перешел к фентези. Лежат тут:
http://kuraev.ru/index.php?option=com_s ... msg4172165
Читайте. Если надо обсудить, пишите в личку. Тогда будем на этом сайте обсуждать.

Это не проблема. Просто сейчас перечитываешь и начинаешь исправлять на ходу. Поэтому и ошибки. Спасибо за внимание.

Спасибо и Вам огромное!
Приятно было читать:)
А Вы исправленные версии рассказов сможете мне показать, если несложно?

_________________
"…рано или поздно наступает минута, когда некоторые вещи кажутся не стоящими, так сказать, процентов по кредиту. Иногда эти проценты очень большие, даже если кажется, что их совсем нет. Человек просто не всегда понимает, как и чем он платит"

Это не проблема. Там мелочные исправления. Буду их переносить на другие сайты. Там можно скопировать.