|
Рассказы написаны со слов моего собеседника, оснований не доверять которому, у меня не возникало на всем протяжении нашего с ним долговременного общения. Любое копирование и распространение текстов приветствуется без письменого моего разрешения. Сергей Михайлов.
Полтора часа с Ангелом.
Как грустно, туманно кругом...
Тосклив, безотраден мой путь...
А прошлое кажется сном...
Томит наболевшую грудь...
Ямщик не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить.
Мне некого больше любить,
Ямщик не гони лошадей...
Как жажду, средь мрачных равнин,
Измену забыть и любовь...!
Но память мой злой властелин,
Все будит минувшее вновь.
Ямщик не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить.
Мне некого больше любить,
Ямщик не гони лошадей...
Все было лишь ложь и обман...
Прощай, и мечты и покой,
А боль не закрывшихся ран,
Останется вечно со мной.
Ямщик, не гони лошадей...!
Старинный романс.
Мне очень хотелось сходить в Храм на службу, но идти мне можно было только пешком, потому что лошадь на кордоне была одна, и она всегда была необходима начальнику кордона. Если бы я решил идти по хорошей и набитой дороге, то это был бы длинный кружной путь с неизбежной ночевкой в одном из незнакомых мне алтайских поселков, а мне очень не хотелось ночевать у совсем чужих для меня людей. Я зашел в дом к своему начальнику кордона и стал подробно и тщательно осматривать по карте тот район, в котором я теперь жил. Очень скоро я нашел более короткую, и как мне тогда показалось, более удобную для меня тропу. Я взял карту у Александра, принес ее домой и обстоятельно ее изучил.
Маршрут представлял собою около 40 км до ближайшей пастушеской стоянки, хозяина которой я очень хорошо знал еще по моему первому периоду работы в заповеднике, от которой до ближайшего алтайского поселения где был Православный Храм было еще столько же.
Поход я разделил мысленно на две части. Если встану пораньше, думалось мне, пройду четыре перевала и не собьюсь с дороги, то смогу быть на знакомой мне пастушеской стоянке, еще задолго до наступления полной темноты. Последний перевал на этом маршруте был самым высоким, на нем стояла отметка выше двух тысяч метров. Внизу под самым почти подножьем перевала, был очень хороший, большой и весьма выгодный для меня ориентир. Два озера, одно круглое, а другое продолговатое и длинное. Потом начиналась граница леса, где (я знал это хорошо по опыту) тропу найти сразу же, будет достаточно не легко, но у меня должен быть на этот случай достаточный запас времени. Хорошо осознавая опасность и сложность этого еще незнакомого мне маршрута, я перерисовал необходимую мне часть карты на отдельный листок, нанес километровую разметку между основными точками маршрута, обклеил перерисованный листок бумаги скочем, что бы не раскис от дождя в дороге, и рано утром, чуть только начала заниматься светлая полоска утренней зари - вышел в далекий путь, взяв с собой двухдневный запас продуктов, спички, нож, воду, прорезиненный плащ и часы.
Первые два перевала, я прошел без особых приключений. По почти не меняющемуся направлению тропы, я понимал что иду в правильном направлении. Но на третьем перевале, когда я уже миновал его верхнюю точку и начал спускаться вниз, на меня вдруг совершенно неожиданно обрушился сильный штормовой высокогорный ветер. Некоторые особо сильные порывы ветра, в полном смысле этого слова сбивали меня с ног. Ветер дул с настолько страшной силой, что я даже не мог увидеть на своей собственной руке часы, что бы узнать сколь ко же сейчас времени. Ветер буквально выдавливал мне глаза, а крупные капли дождя сильно и больно били меня по лицу. Пришлось мне идти очень сильно наклонившись к земле, и плотно прикрывая лицо ладонями рук. Самое неприятное во всей этой истории, было то, что мне совершенно негде было укрыться от этой везде присущей силы штормового ветра, сокрушающей не только мои глаза, но и все мое бедное тело. Я находился в открытой гольцовой зоне, где не было ни скал, ни деревьев, ни крупных камней. И как мне не хотелось этого делать, но мне все же пришлось свернуть с тропы и пройти с километр в сторону, где виднелся старый дощатый загон для овец, которым пользовались местные пастухи во время выпаса скота на альпийских лугах. Когда я уже почти совершенно обессиленный вошел в помещение загона, мне стало значительно легче.
Все дощатое, самого древнего и примитивного вида помещение старого загона, от сильных порывов ветра ходило ходуном. Некоторые доски, с немалой силой хлопали о стены, и казалось были готовы вот вот сорваться со своих мест. Но я точно знал что с этими досками ничего не сделается. Ведь если этот старый загон выдерживал порывы горных ветров десятками лет, то и сейчас с ним случиться ничего не должно. Внутри этого строения совершенно ничего не было. Негде было даже присесть, загон был сбит крупными гвоздями, и состоял всего лишь только из одних голых стен. Дощатая дырявая крыша и земляной пол, вот и все удобства! Как мог, я искренне благодарил Бога, за это столь своевременно встретившееся мне, примитивное укрытие от страшного ураганного ветра. Мне оставался в этой ситуации только один выход - находиться в укрытии, ждать когда ветер хоть немного, но умерит свою страшную силу и молиться.
Два или три раза, я делал отчаянные попытки, выйти из старого загона, но мне приходилось, по мимо своего желания, опять поспешно возвращаться назад, и стоя в углу, где менее всего продувало ветром, терпеливо ждать пока разбушевавшаяся стихия, хоть немного, но ослабит свою неукротимую ярость. Время шло, прошло уже более часа, а ветер вовсе и не думал утихать. Я поглядывал на часы и начинал уже заметно волноваться. Ночевка в столь высокогорным районе в это время года и при такой погоде, ничего хорошего мне не предвещала. То что на календаре было 8 июня, совершенно не исключало минусовой температуры ночью, а ливший на улице дождь, мог ночью легко перейти в обильный снегопад.
Я подкрепился едой, и через силу заставил себя, не оглядываясь назад, бегом побежать вниз по горной тропе. Если, думал я, мне удастся пробежать хотя бы с пол километра ниже по высоте, то там ветер должен быть меньше, чем на крутых северных склонах перевала с которого я спускался. Мои надежды оказались не напрасными, и преодолев какой то невидимый метеорологический рубеж, я попал в зону, где ветер хотя и был очень сильным, но все таки уже не сбивал меня с ног. Когда же я спустился в долину между третьим и четвертым, самым высоким, перевалом, тропа повернула на восток, и пошла по южным склонам. Ветра там уже почти не было. Подойдя к гольцовой зоне я остановился и задумался.
Я находился на самой крайней "точке возврата". Если бы я сейчас повернул назад, то с очень большими затруднениями, может быть поздно ночью, но я смог бы дойти до своего кордона обратно. Но если я пойду вперед, то через два или три часа, об обратной дороге можно будет даже и не задумываться. Я раскрыл карту и тщательно взвесил все "за" и "против". Впереди меня ждал подъем на перевал и спуск, это км. 12. После спуска от двух озер, если мне удастся сразу же найти начало тропы в лесной зоне, останется пройти всего 8 км., а там уже меня будет ожидать надежный ночлег. Даже если хозяина стоянки дома не окажется, помещения летних аилов все равно на замки никогда и никто на дальних пастушеских стоянках не запирал.
Тропа уходящая на верх перевала была шириною в несколько метров. Было с первого взгляда ясно, что это основная и единственная в этих местах тропа через перевал, по которой регулярно местные пастухи, на краткий летний период (длившийся не более полутора или двух месяцев) перегоняют скот на альпийские луга и обратно. Сбиться с этой тропы мог только слепой. А наверху перевала, прямо подо мною, должно было быть два очень приметных ориентира, которые также было спутать ни с чем не возможно. Два озера. Одно продолговатое, а другое почти идеально круглое. Оно называлось Кулу голь. Заблудиться при таких ориентирах, мне было почти никак не возможно. И я решил миновать "точку возврата", надеясь на ширину тропы и на хорошие ориентиры, которые должны были меня ждать за перевалом.
Около трех или четырех километров подъема на перевал, все шло как и обычно. Но потом начали появляться первые признаки приближающегося, очень опасного для всякого путника в горах, крайне серьезного испытания . Из за высоких и острых, белоснежных вершин вышла и стала быстро приближаться ко мне, вместе со слабо пока еще усиливающимся ветром белая, с разорванными краями полоса тумана. "Это облака" подумал я. Если облако не очень большое, то налетевший туман сгустится и через несколько минут может исчезнуть совершенно бесследно, не оставив за собою даже и воспоминания. Но если это широкий облачный фронт (о чем не хотелось даже и думать!), то самый плотный туман мог лишить меня на несколько часов и даже на несколько суток, совершенно всякой видимости. По все более усиливающемуся дождю и быстрой нарастающей плотности тумана, я начал понимать что дела мои начали принимать крайне нежелательный и самый неожиданный для меня поворот.
Дождь начал лить как из ведра и очень скоро туман усилился настолько, что далее трех или четырех метров от себя, я уже совершенно ничего не мог разглядеть. Под ногами стали появляться островки снега, от еще не успевшего растаять на этих высотах зимнего снежного покрова, а очень скоро дождь перешел в густой и обильный снегопад. Не прошло и четверти часа, как я потерял совершенно всякую ориентировку.
Ни сторон света, ни обратного следа, ни малейших признаков так неожиданно исчезнувшей из под моих ног тропы, глядя на которую, я еще буквально только час назад, говорил сам себе "с этой тропы может сбиться только слепой". Очень быстро и совершенно для себя неожиданно, я оказался в положении когда счет моей жизни, мог перейти уже не на дни или годы, а на самые короткие часы... Спички были надежно и герметично упакованы, но нигде не было даже и малого кустарника. Кругом были только голые камни, немного моха и острова нерастаявшего зимнего снега. Сухие места на мне остались разве что под мышками. Новый прорезиненный плащ, оказался самой ненадежной защитой от дождя. Стоит только мне выбиться из сил, перестать двигаться и уснуть... я очень хорошо это понимал, что это будет уже самый последний сон в моей жизни...
Самым разумным в этой ситуации было бы оставаться на месте, до тех пор пока не восстановится видимость, но остановиться для меня, означало тоже самое что подписать самому себе, самый что ни на есть надежнейший смертный приговор. У меня оставался тогда только единственный шанс выжить - идти вперед, и только вперед, пусть даже и в совершенно неизвестном для меня направлении. Хотел бы я того или нет, но у меня оставалась надежда, только на единого Бога. Что Он решит, то и будет со мной!
В это время, со мной и начали происходить, никак не ожидаемые мною, и удивительно сильные внутренние изменения, причиной которых, ни как не мог быть я сам. Их подавал мне кто то из вне. Совершенно вопреки угрожавшей мне реальной и очень серьезной опасности, я вдруг неожиданно для себя совершенно успокоился. Потом по моему телу стал гулять удивительно приятный и очень сильный жар, как будто я находился не на холоде в горах, а в жарко натопленной бане, в парилке, на самой жаркой верхней полке. Внутри моей души, почти без моих усилий, как то сама собой начала твориться необыкновенно внимательная молитва Иисусова. И что было самое для меня удивительное, я вдруг неожиданно для себя начал совершенно отчетливо и ясно видеть под собой, ту самую горную тропу, по которой я единственно только и мог преодолеть находящийся передо мною высокогорный перевал. Я очень ясно видел эту тропу в течении полутора часов - под толстым слоем снега! Высота нерастаявшего на этих высотах снежного покрова, вначале доходила мне, до колен, потом выше, и наконец мне пришлось преодолевать этот перевал с великим трудом бредя по снегу, по самый пояс.
Туман сгущался все сильнее и сильнее, наконец я совершенно потерял отсчет не только направления в котором я шел, но даже, казалось что и самое время, вдруг неожиданно приостановило для меня, свое обычное и естественное течение. В течении почти полутора часов, я ничего не мог вокруг себя ни видеть, ни слышать.
Стояла какая то удивительно плотная, плавающая в белом и необъятно огромном молоке тумана, совершенно неземная и даже мистическая тишина! Мне по временам вдруг начинало казаться, что я иду по этому туману, уже целую Вечность. Что вся моя жизнь и все мои прошлые земные тревоги и заботы, это только иллюзия и ничего более. Что единственной моей реальностью всегда был и будет - только этот, удивительно молчаливый, и по своему необъяснимо и невыразимо прекрасный, отовсюду окружающий меня, необъятно широкий, бесконечный туман.
По временам ко мне начинали подходить очень тревожные и очень пугающие меня мысли. Кто вкрадчивый, и не ко времени заботливый, тихонько пытался мне нашептывать: "Куда ты идешь, ни вокруг себя, ни под собой совершенно ничего не видя? Ты же попросту кружишься на одном месте! Вот увидишь - через час другой, сам же наткнешься на свой же собственный след. Тогда то и поймешь что ты идешь совсем не туда куда тебе надо, и что ты тогда будешь делать!? Ты идешь неправильно. Нужно идти совсем в другую сторону... и т. п.". Иногда сомнения мои были очень сильными и даже почти невыносимыми, но у меня все равно не было совершенно никакого другого выбора как только слушать другой голос, ясно и отчетливо говоривший мне: "Ты не заблудился. Разве ты не видишь тропу под своими ногами совершенно ясно и отчетливо? Ну и что из того, что не можешь прикасаться к земле ногами, бредя по снегу, доходящему тебе до самого пояса? Ты же ясно видишь тропу по которой тебе надо идти, - вот и иди по ней? Чего лучшего тебе еще надо желать? Ведь ты не мерзнешь, и силы пока еще есть, разве тебе плохо?". При этом душу мою охватывало какое то совершенно необъяснимое и почти ни чем ненарушимое, совершенно для меня не естественное, удивительно стойкое и очень приятное для души спокойствие. Хотя я и шел, по достаточно пологому склону горы всегда на верх, но со временем по какой то неизвестной для меня причине, снежный покров под моими ногами вдруг начал становиться все меньшее и меньше, до тех пор пока не стал доходить мне только лишь до колен. Когда же прошло уже более часа моего путешествия по белому, и как мне казалось совершенно бесконечному молоку тумана, я вдруг совершенно неожиданно увидел в нескольких метрах от себя выплывающее из тумана дерево!
Конечно же на той высоте, где я в то время находился, ни какие деревья расти не могли. Это было - культовое дерево, которое еще с незапамятных времен, язычники алтайцы, привязав к нескольким лошадям, подняли по горной тропе из долины, и установив его вертикально, обложили со всех сторон, внушительного размера пирамидой, сложенной из крупных камней, для того что бы культовое дерево не упало от сильных порывов вольного горного ветра. На ветках этого дерева висело великое множество цветных тряпочек, ленточек. Это были приношения духам гор, которые неизменно, не забывал делать, почти на всех основных вершинах перевалов, всякий алтаец язычник. Один Бог знает как обрадовался этому дереву!
- Слава Тебе Господи!!! - вырвалось у меня вслух, - Правильно иду!
Культовое дерево означало для меня в тот момент, самое тогда для меня важное! Я точно находился на самой верхней высотной точке моего последнего на этом маршруте, самого высокого перевала. Если бы не невероятно плотный и густой туман, и не обильный, ни на минуту непрекращающийся снег, я смог бы легко увидеть прямо под собою, с высоты высокого птичьего полета, два так долго ожидаемых мною озера, одно продолговатое, а другое круглое. В сердце моем проснулась надежда на то, что я наконец то смогу выбраться из этого моего, почти безвыходного положения живым.
В этот момент, та сила, которая привела меня на вершину этого перевала сразу же оставила меня... и я очень ясно почувствовал это внутри себя. Во первых мне стало страшно. Во вторых я перестал видеть ту тропу под снегом, по которой я пришел к вершине перевала. В третьих я стал тут же мерзнуть, и даже замерзать. Так же и молитва Иисусова совершенно покинула мою душу.
Я ничего не мог поделать с тем что произошло. Только Бог мог вернуть того Ангела, который довел меня до вершины этого перевала. Я посмотрел на часы и отметил время моего прибытия на это место. Сделал из камней ориентир на той стороне откуда я пришел к этому дереву и присел отдохнуть на камни, немного подкрепить себя пищей и принять какое то решение.
"То что я вышел к этому дереву, это конечно же самое настоящее чудо, и черезвычайная для меня удача" - подумал я. Дальнейшее направление моего пути я теперь никак уже не смогу потерять. Я очень хорошо помнил что на карте, где была обозначена самая верхняя точка этого перевала, был обозначен впереди меня очень крутой и местами почти совершенно отвесный спуск. Стоит только мне совсем немного отойти от верхней точки перевала и попасть на крутой уклон ведущий к двум озерам, то шанс выжить у меня был бы уже достаточно высоким. Конечно же при условии, если я сумею благополучно пересечь границу тумана в чьем густом, молочном и совершенно непроглядном плену я находился уже многим более часа. Граница облаков в которых я находился, я хорошо знал это по опыту, могла быть всего в трехстах, четырех стах метрах ниже меня, но никак не более полу километра. Но как мне безопасно преодолеть, такое - казалось бы самое не значительное по протяженности расстояние? Густой и совершенно непроглядный туман, был самой большой опасностью и препятствием для моего дальнейшего движения. И мне надо было во что бы то ни стало спускаться вниз, что бы как можно скорее избавиться от почти полной для меня слепоты.
По моему разумению, выход у меня оставался только один. Попробовать на свой страх и риск, спуститься вниз по крутому склону, сразу же неподалеку от культового дерева, до тех пор пока не выйду из нижней границы облаков. Хорошо представляя себе рельеф спуска который был изображен на карте, я конечно же ясно осознавал всю опасность предстоящего мне пути, но какого то другого, более разумного и более безопасного выхода у меня, на тот момент, наверное даже и не было.
Через первые же десять шагов в сторону от каменной пирамиды горный уклон, по которому я начал свой рискованный спуск, начал очень быстро переходить в обрыв. Далее трех или четырех метров внизу себя, я совершенно ничего не мог разглядеть. Неожиданно быстро я достиг до той точки, где мне поневоле пришлось принимать решение. Если я сделаю хотя бы еще один шаг вниз, то дорога назад, на верх - может оказаться отрезанной для меня раз и навсегда! В нерешительности я остановился перед ожидавшей меня неизвестностью... Если бы не мой многолетний опыт путешествий по высокогорным районам, то скорее всего, я бы без особых сомнений, скатился бы еще на несколько метров вниз, где пока что, пере до мной не виделось ни каких явных опасностей. Но я очень хорошо понимал, что желая выиграть для себя, эти самые незначительные по высоте метры, я почти наверняка смогу попасть, в одну из самых наиболее распространенных смертельных ловушек в горах на Алтае.
Бывает что скатится неопытный путешественник по горам, хоть зимой, хоть летом, всего лишь на несколько метров вниз, будучи привлеченный, только лишь кажущимся ему, коротким и безопасным вниз спуском с горы, по крутому склону. И вдруг неожиданно для себя оказывается в таком месте, откуда спуск вниз с горы становится уже совершенно не возможным. А иногда, даже и самую короткую дорогу на верх - преградит совершенно никак не преодолимая бесконечная мелко каменистая или снежная осыпь. И сколько не делай по таким осыпям попыток подняться хотя бы и на один метр выше, а все так и будешь делать одни лишь бесполезные и бесконечные попытки вырваться, из этого только лишь поначалу казавшегося, совершенно безопасным, но все же смертельно опасным местом. Так потом и находишь этих бедных бедолаг, на каменистых небольших островках, в виде далеко видимых в горах, белеющих человеческих костей. Зрелище очень печальное и глубоко символичное. Внизу пропасть, а на небольшом каменном островке человеческий скелет. Сверху же, иногда совсем не длинная, но все же бесконечная мелко каменистая осыпь... Очень мне не хотелось пополнять собою число этих печальных экспонатов в горах.
Я решительно повернул назад и к своему ужасу заметил, что за те три или четыре минуты пока я находился в раздумьях, продолжать ли мне свой рискованный путь вниз или нет, непрестанно падающие с неба, очень крупные и обильные хлопья свежего снега, почти полностью засыпали мой след ведущий к культовому дереву? Я упал на колени в снег и поспешно разгребая непрерывно пребывающие крупные свежие хлопья снега руками, ползком вернулся к каменной пирамиде.
Я сел на камни пирамиды и глубоко задумался... "Сила приведшая меня к этому дереву, за грехи мои оставила меня; если я сделаю еще одну попытку скатиться вниз под гору, то меня может ожидать внизу, или же медленная смерть если я застряну на уступе, или же смерть быстрая, если я сорвусь в пропасть. Но вполне возможно что внизу может не оказаться, ни уступов, ни пропасти, тогда все мои опасения погибнуть уже и сейчас оказываются совершенно напрасными.
Если бы густой туман облаков рассеялся бы, хотя бы на несколько секунд! Но никаких признаков скорого отступления непогоды, не было. Снег медленно и тихо, очень крупными и густыми хлопьями приносил свое обычное и обильное жертвоприношение на нашу грешную землю. По опыту я хорошо знал, что такая погода - быстро не меняется. Что делать? Оставалось только сделать еще одну рискованную попытку спуститься вниз к озерам по крутому обрыву горы. Пройдя метров двадцать или тридцать вниз, я опять достиг того места где мне пришлось решать, или скатываться вниз в неизвестность, или повернуть назад на верх, все к той же самой и почти неминуемой мною медленной смерти от холода на вершине перевала? Благодарю Бога, что тогда в тот момент, благоразумие и многолетний опыт путешествий по горам взяли верх и не дали мне сделать этого рокового шага в неизвестность. Я вернулся к каменной пирамиде, сел на камни и горько, горько заплакал...
"Видно за премногие и тяжкие грехи мои, придется мне здесь умереть... недели через две или три пастухи должны будут прогонять здесь свой скот на пастбища в соседней долине, вот тогда то они и найдут мой холодный труп на этом месте..." подумал я. Мысль эта для меня была крайне неприятна. Но я уже ясно понял, что если я отойду от этого места, то я скорее всего обреку себя на то, что даже и тела моего , вообще никогда и никто не найдет в горах. "Так уж лучше здесь..." подумал я. И горькая - горче самой смерти, лютая и злая тоска сдавила мою душу. "Тридцать лет... тридцать лет, всего то только и прожил! Какая короткая и безумно прожитая жизнь...!". Я завернулся в насквозь промокший и уже начинающий обледеневать плащ и приготовился к своей неизбежной кончине. Мороз уже начал брать на до мной свою полную силу. Зубы начали выбивать бесконечную, неровную и очень сильную нервную дробь. Руки и ноги начали трястись как в лихорадке. "Все" с отчаянием подумал я, "два, от силы три часа осталось мне жить, не больше. Это уже точно, конец...". Душевных сил у меня тогда не находилось даже и на то что бы заплакать. Один только Бог знает какое это было горькое для меня время...
"За грехи мои, видно Богу так угодно, что бы я принял здесь смерть от мороза". Внутри моего тела начало происходить что то невообразимое, было такое чувство будто во мне начал непрерывно работать отбойный молоток, тело стало испытывать невероятно сильные боли и страдания, я приготовился встречать свою смерть.
А страшная смерть, что ты стоишь на до мной?
А страшная смерть, что ты стоишь на до мной?
Или кого ищешь, так зорко глядишь?
Или кого ищешь, так зорко глядишь?
Или ошибаюсь, иль вижу во сне?
Или ошибаюсь, иль вижу во сне?
А страшная смерть, отойди от меня!
А страшная смерть, отойди от меня!
Я пойду в Церковь. Богу помолюся.
Я пойду в Церковь. Богу помолюся.
Ко Святым Тайнам - причащуся!
Ко Святым Тайнам - причащуся!
Духовный кант.
Вдруг я неожиданно почувствовал толчок в плечо...
Чей то мягкий, удивительно спокойный и участливый невидимый голос спросил меня.
- Что, намучился?
- Намучился, - ответил я.
- Вставай, пойдем дальше, - повелительно сказал мне тот же самый голос.
- Куда? - спросил я, - куда мне идти, когда я не знаю дороги?
- Домой. Я приведу тебя домой, - сказал голос.
Что мне оставалось делать? Только лишь повиноваться этой неведомой для меня и могущественной силе, в руках которой тогда находились как моя жизнь так и моя смерть. Времени на детальные исследования, от Бога был пришедший этот Ангел или нет, у меня совершенно не было...? Сил едва едва хватило только лишь на то что бы встать на ноги, и неуверенно раскачиваясь на них от пережитого мороза и усталости, попытаться продолжить свой, так неожиданно ставший для меня крайне тяжелым путь. Я вновь почувствовал внутри себя то же самое тепло, которое около получаса назад покинуло меня на вершине перевала. Тропа под снегом стала опять совершенно ясно и отчетливо быть видимой для моих телесных глаз. Вернулась молитва и начала свое обычное и успокаивающее для души действие. Тело на удивление быстро отогрелось. Сил хотя и оставалось совсем немного, но все же с трудом, я как то, все таки мог продолжать свой путь вперед. Когда же тропа стала в некоторых местах забирать немного вверх, я очень удивился, но спорить с Богом и надеяться на свой рассудок мне было уже никак нельзя, сам бы этой дорогой я бы никогда, даже и не помыслил бы пойти.
Прошло минут двадцать нелегкого пути, как вдруг, совершенно неожиданно вокруг меня, буквально на несколько секунд, туман мгновенно исчез, и я ясно и отчетливо увидел прямо под собой круглое и продолговатое озеро, между которыми и должна была начинаться тропа, идущая сквозь лесную зону к знакомой мне пастушеской стоянке, где меня ожидал надежный ночлег и крыша над головой. Но более всего меня обрадовало то что спуск подо мной - был совершенно безопасен! Это был очень крутой, но все таки вполне проходимый для меня путь вниз, пролегающий между крупного, порогообразного серого скальника. Ни пропастей, ни крутых осыпей подо мной не было, а внизу в долине не было даже и снега, - там шел дождь.
Я бегом ринулся вниз... падал в снег, перекатывался боком, по глубоким в расщелинах скальника сугробам снега, и делал все возможные для меня усилия как можно более быстрее спуститься с той высоты на которой я находился... Медлить было никак нельзя... Конечно в долине я мог бы разжечь костер и продержаться ночь, но лучше было бы провести ночь на пастушеской стоянке, чем в мокром лесу, под холодным проливным дождем. До стоянки мне предстояло еще идти по открытой долине и лесу около десяти километров. Между тем как сил у меня уже не оставалось почти ни каких. Еще находясь на подъеме в этот перевал, бредя по пояс в снегу, я уже был измотан совершенно полностью, и еле еле из последних сил удерживал себя на ногах, что бы хотя бы только не свалиться с ног от усталости, а нужно было еще долго идти до места моего ближайшего ночлега. Это был крайне тяжелый для меня день. Наконец я увидел внизу слабые просветы, и в этих просветах крупный серый скальник и редкие низкорослые высокогорные сосны вдали.
Когда преодолевая смертельную усталость, я спустился в долину и оглянулся назад, то на некоторое время, я по мимо своей воли, даже застыл на месте от сильного впечатления. Перед моим взором предстала невероятно огромная, величественная естественная природная панорама, очень напоминающая собой видео заставку мистического фильма. Необъятной ширины и высоты, крутые и местами почти отвесные горные склоны, от которых я еще не успел далеко отойти, возвышались и нависали прямо надо мной, почти вертикальной многокилометровой стеной, подавляя меня своим невероятно огромным и впечатляющим величием, утопающих в облаках, невидимых мною, но подразумеваемых воображением высоких горных вершин.
_________________
Спаси Господи и меня и Вас.
|
